Однако то был психологический прием, только создающий видимость, будто бы у верхушки партии есть выбор другой кандидатуры на роль лидера, кроме Сталина. На самом деле своими язвительными характеристиками соперников Генерального секретаря Ленин уничтожил для них всякие перспективы. Прикрывая собственную позицию гротеском похвал, он уличал их во множестве пороков.
Своего протеже он незаслуженно, но умышленно «обвинил» лишь в «грубости» – особенности характера, не играющей никакой принципиальной роли в политической борьбе. Наоборот, в то суровое время такая черта могла рассматриваться как достоинство, как проявление твердости воли. И расчеты Ленина оправдались – Сталин остался на посту руководителя партии.
Теперь Сталин уже сам снова мог использовать «Завещание» как полный набор аргументов, делающих его позицию беспроигрышной. Напоминая факты, приведенные в тексте ленинского письма, он перечислил эпизоды борьбы Троцкого с Лениным до 1917 года; провокационные действия в вопросе о Брестском мире и в профсоюзной дискуссии. Заключая каждый из них словами: «Может быть, тут виновата грубость Сталина?» или «При чем же тут грубость Сталина?».
Он прекрасно знал, что лучшим способом поймать мошенника является возможность схватить его за руку; лучший метод разоблачить лицемера – сорвать с него маску. Он безжалостно срывал маски с политических противников-хамелеонов. Указав на непримиримость Ленина к фракционности, он заметил, что как раз его (Сталина) ругали за мягкость по отношению к оппозиции. «Правильно, – раздался голос из зала, – и сейчас ругаем».
Конечно, он искал поддержки в партии и народе. И он находил ее. Без этой поддержки он не продержался бы у власти и дня. Сталин был созидателем, строителем, созданным подпольем, революцией и Гражданской войной, но он не мыслил только категориями «штурма и атаки ». Прежде всего он был политиком, в совершенстве владевшим приемами политической тактики.
Не забывая о былых заслугах бывших коллег, он долго давал им возможность сохранить себя членами руководства партии, управлявшей страной. Но всякому терпению есть предел. Пришла пора менять тактику. «Теперь, – резюмировал он, – надо стоять нам в первых рядах тех товарищей, которые требуют исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК».
Как бы подводя черту в затянувшемся противостоянии, рассмотрев вопрос о фракционной подпольной работе оппозиции, пленум поддержал это предложение.
Это стало болезненным ударом для политических оппонентов Сталина. Почва уплывала из-под ног; исчезали всякие надежды на обретение вожделенной власти. Его противники не могли успокоиться и, поскольку дипломатические маневры утрачивали всякий смысл, потерпев поражение, лидеры противостояния уже не стали откладывать попытки взять реванш.
