Его вообще все любили. Почему так получалось, никто не знал; каково было Максово заветное слово, что все люди, самые гордые или угрюмые, оборачивались к нему с улыбкой. Это происходило само по себе. У него было много знакомых, но никого он не подпускал к себе близко. Все могли рассуждать с ним о смысле жизни, но никто не знал толком, где он живет. Каждый знал, что он фотограф, потому что везде он ходил со своим лупоглазым круглобоким “Canon’oм”, но никто никогда не видел его работ.
И вот Маха ощутила, что выиграла в лотерею. Теперь она знала больше, чем знают все. Теперь она видела больше, чем видели все. Но по какой-то внутренней счастливой убежденности она понимала, что ничего никому не расскажет. Пусть гордость и счастье переполняют ее, но она никому никогда не расскажет, что знает о Максе больше. Он ее об этом не просил, но причастный тайне — ее хранитель. Маха понимала это и от удовольствия жмурилась.
Предки не станут в общагу звонить, там меня никто не хватится…
Домывая на кухне пол, она вдруг поняла, что требовательное попискивание — не сигнализация чьей-то иномарки под окном, а позывные компьютера. Двинув мышкой, разбудила монитор и увидела восклицательный знак: почтовый ящик был переполнен.
Макс предупреждал, что почту надо снимать и сгружать в компьютер. Сделав это, Маха принялась за ответы.
Он учил, что отвечать надо сдержанно, но емко. Все вопросы разъяснять (файл с ценами и пояснениями открыт). Если что-то Маха сама не понимает, отвечать уклончиво, но так, чтобы никто не догадался, что отвечает она, а не Макс. Новые заказы принимать с радостью, но сроки и детали не обсуждать. “В общем, тебе надо быть гибкой и текучей. Но ты женщина, тебе легко будет подстроиться, это в вас природой заложено”.
По первым же письмам она поняла, что Макс был не только фотографом. Он был еще компьютерным художником и интернет-дизайнером. Он вел онлайн-семинары или курсы по этому мастерству. Он делал макеты реклам на улицы. Он мог создавать виртуальные миры. Короче, он занимался тем, в чем Маха ничего не понимала.
Но он убедил меня, что ничего сложного тут нет. Значит, мне и не надо понимать. Конечно, чего тут такого… Маха тронула пальцами клавиатуру с чувством пианиста перед большим залом. В зале замерли. В зале не дышали. В зале ждали первых аккордов. Маха поняла, что начисто забыла все ноты.
“Здравствуйте, уважаемый Т., — стала выжимать из себя. — На Ваш вопрос по поводу стоимости разработки страницы кинологического сообщества спешу ответить…” Пальцы разбежались по клавишам и остановились. Маха прислушалась — зал напряженно молчал. Слушатели не узнавали мелодии: все ноты были фальшивы. Она решила выяснить, как отвечал Макс, и залезла в старые письма.
