Никто в те дни не говорил, что третий путь возможен.
Только некоторые религиозные общины, верующие в переселение душ, распространили заявление, призывающее посвятить заслуги от практики жертвам катаклизма.
“Да обретут они благоприятное рождение”, — говорилось в сообщении.
“Да не проявятся у них отпечатки кармы, ввергающие в неблагие уделы”.
“Пусть существа, пребывающие сейчас в бардо, не испытывают страданий от потери тела и потери близких”.
“И пусть не испытывают они страха перед новой жизнью”.
31
Самолет приземлился в Москве утром 1 января.
Время, пока летели из Бангкока, я проспал. Помню шампанское над Пакистаном — экипаж поздравлял с Новым годом. Остальные страны проплыли внизу и исчезли как не бывало.
Ни пляжа, ни цунами. Ничего, что со мной случилось.
По бетону бесшумно струилась поземка; мелкий снег царапался в стекла. Через поле, смешно подпрыгивая, летел “газик”; на горизонте темнели бесснежные полосы хвойного леса. Знакомая картина, пейзаж из подкорки.
“Приехали”.
Еще вчера такой ослепительный, саднящий, Таиланд отодвинулся в угол. Чужие документы в нагрудном кармане, связка ключей — вот и все, что меня с ним связывало. Да и те предназначались для Москвы, открывали здешние двери.
…В тот день на острове я сразу принял решение. Ближе к вечеру выбросил в море чемодан — помню, как шевелились на волнах рукава ее белой блузки. Плавали ватные палочки. Потом выплатил хозяйке на неделю вперед, сел на мотороллер.
Дорога лежала на ту сторону острова.
И вот я еду. По дороге меня обгоняют грузовики, набитые тюками и канистрами. Навстречу двигаются такие же, груженные длинными пластиковыми пакетами. Лес вокруг замусорен, ветки изломаны. Какие-то клочья висят на стволах и сучьях. Сквозь заросли вижу нечто большое и белое, вроде тента, и сворачиваю с дороги. Это прогулочный катер,в километреот берега. Из иллюминатора сладкий запах гниющей органики. Когда глаза привыкают, вижу несколько обнаженных тел; два мужских и одно женское; тела сплелись, как будто волна настигла их в момент любви. Но поражает не мертвая плоть, а то, как безучастно буйствует зелень в иллюминаторе.
Ближе к берегу канавы завалены сплющенными машинами. Наконец я выхожу к морю. Там, где еще недавно мы занимались любовью, копошатся спасатели. Один из людей в халатах берет меня под руку. Вынимаюегопаспорт, киваю на битый кирпич. Меня отводят в палатку.
За пластиковым столом сидит человек в бежевой форме, на лице марлевая повязка. Лежат бумаги, фотоаппарат. Он обращается на английском.
