— Какое сегодня число? — спрашивал врач.
— Число, число, число… — неслось от скрюченной.
— Двадцать первое марта две тысячи девятьсот пятьдесят шестого года! — отвечал кто-нибудь.
— С утра было тринадцатое мая, — говорила я и осторожными движениями наштриховывала своей птице крыло.
— Мая, мая, мая…
— Какой язык на планете наиболее распространен? — продолжал врач.
— Хинди, — был вариант.
— Хинди, хинди, хинди, хинди…
— Русский, — сказала девочка из детдома. Она просто не знала, она действительно так думала. Ей не объясняли.
— Английский, — говорила я тоном увещевания, и у птицы нарисовывался хвост.
— Как бы вы поняли пословицу — не все то золото, что блестит?
— Я едала на серебре! — заявляла “дачница”.
— Бывает золото, а бывает золотистая фольга, — вдруг, словно просыпаясь, говорила Наталья.
Моя синяя птица выводила птенцов.
— Золото, золото, золото…
В коридоре мужчина очень настойчиво объяснял кому-то — сначала, вероятно, врачу, а потом, может быть, медсестре, может быть, сам себе:
— Китайцы говорят, раз в семь лет у человека меняется программа, и сейчас ей как раз двадцать восемь… Смена… Китайцы говорят… Китайцы…
— Мне не двадцать восемь, — дребезжащий старушечий вскрик.
— Речь не о вас, Марина Владимировна, успокойтесь.
Надо же — врач кого-то зовет на “вы” и по отчеству. При посетителе?
— Периоды, — мужской голос, — как бы перескакивают. Зима — это зима, невозможно зимой быть в лете, и как раз переходы. Вы знаете, почему мы второй раз попали сюда. Китайцы установили, они считают именно так.
Манекенщица Инна пристала к врачам с самого утра. Анатолий Сергеевич рвался от нее и шарахался по углам. Юлия Петровна пыталась взять ситуацию в свои руки, но Инна орала:
— Я не больна! Неужели не видно: я — здорова! Почему я должна здесь торчать? Я намерена снять квартиру!.. Отпустите меня, сколько можно мучить человека?
Юлия Петровна поглядела на нее долгим, пристальным взглядом и пожевала губами, словно на язык ей попалась веточка горького укропа.
— Ну хорошо. Мы тебя выпишем.
Инна не поверила своим ушам:
— Выпишете? Когда?
— Ну вот завтра и пойдешь. Анатолий Сергеевич, подготовьте документы.
Довершив обход, они закрылись в ординаторской. Инна сидела в кресле в холле, которое вчера уделала Ира, и приходила в себя. Она тряслась. Потом начала раздавать вещи:
— Это — тебе, а это — жидкое мыло — тебе, смотри не продай. Бери сигареты. Бери, бери, не отказывайся! Скоро у меня будет их миллион.
Анна поздравила ее, Жанна кивнула. Здесь рады, когда кто-нибудь освобождается. Но и не рады. По разным причинам.
