Они мягко, но твердо увещевали меня, и время прогулки проходило.
Стояла у открытого окна. Руки — сквозь решетку, выкрашенную серой краской… Краска, обыкновенная водоэмульсионная краска, на железе она застыла каплями.
— Привет! — принеслось снизу.
У окна стоял мальчик в больничной одежде. Или старик? Фланелевая синяя рубашка в клетку, синие штаны, в руке метла. И только лицо — неотчетливо.
— Привет, — сказала вполголоса, невольно оборачиваясь, чтобы не услышала санитарка.
— Я знаю твое имя, — сказал он.
— А я твоего не знаю.
— Это легко поправить. Федор. Ваши вчера были на прогулке, я спросил. Я тебя видел, когда ты гуляла с родителями.
Ваши.Моивчера были на прогулке.
— Ты давно тут лежишь? — продолжал он весело.
Я считала дни, но потом выяснится, что я сбивалась.
— Две недели.
— О, совсем недолго! А я по-глупому попал. Вообще-то я занимаюсь ремонтом сотовых телефонов.
Я не знала, что говорить, но были приятны звуки мужского голоса. Потому что целыми днями я слышала только женские голоса. И устала от самого звукового регистра, от диапазона, в котором они располагаются.
— Напиши мне свой телефонный номер.
— Но у меня здесь нет телефона!
— Ты смешная. Ты же выйдешь отсюда, вот и напиши домашний.
Его уверенность, что выйду отсюда, удивила и обрадовала.
— Сейчас, подожди.
Я метнулась в палату, вырвала листок из блокнота, нацарапала цифры. Осенило — какая мысль! — и я подскочила к окну. Следовало спешить, вот-вот разговор прервут, меня отгонят от окна…
— Послушай, — заговорила, торопясь все сказать, — вот тебе мой номер, но ты сделай вот что. Я очень тебя прошу, ради всего святого, пожалуйста, сделай это, выполни мою просьбу, я тебе вряд ли пригожусь, но просто помоги мне — слышишь? Ты поможешь?
— Я помогу. Говори, — сказал он твердо, так твердо, что я на секунду заколебалась — зачем я стану просить его об этом? — но все-таки произнесла:
— Пожалуйста, ты позвони, трубку снимут Светлана Павловна или Василий Петрович, но это не важно, просто скажи, что ты хочешь поговорить с Сергеем, что ты друг Сергея, и пусть они дадут тебе его телефон. Ты сделаешь, что я прошу? Пожалуйста, ты поможешь мне? Дело в том, что он не знает…
Мальчик-старик под окном опустил голову. Рваный листок он сложил вчетверо и спрятал в нагрудный карман, а когда поднял лицо, показалось, на нем еще больше загустел туман, и я уловила отслоившееся разочарование, которое поднялось на третий этаж как облако. Но он сказал негромко и так же твердо:
