когда засыпал и когда умирал,
когда уходил от безумной погони,
когда превращался в холодный металл,
сжигающий
чужие
ладони.
... булыжная кладка — чешуйчатый плащ,
он на землю города сброшен не нами;
укутай им тело. Ни стон чтоб, ни плач
не потревожили старые камни.
Высокую тему ведет саксофон,
булыжник устал от луны серебриться,
и бродит по улицам призрачный сон,
высвечивая взыскующе лица.
...и город ночной растворился во мне
и плазмою стал в кровеносных сосудах,
и в тело вернулся в сквозной тишине
оглохший, ослепший бедный рассудок.
[1]* Кафе в Вильнюсе, в котором когда-то играло знаменитое джазовое трио Ганелина—Тарасова—Чекасина.
Алехин Евгений Игоревич родился в 1985 году в Кемерове. Учился в КемГУ, КемГУКИ и во ВГИКе (филология, режиссура театра, кинодраматургия), работал грузчиком, сторожем, строителем, установщиком дверей, кладовщиком и др. Участвовал в создании короткометражных фильмов в качестве сценариста и актера. Финалист литературной премии “Дебют” (2004) и премии имени Бунина (2008). С 2005 года публикует прозу в журналах и коллективных сборниках. Живет в Москве, работает продавцом одежды.
В “Новом мире” печатается впервые.
Элина для меня была человеком несомненно талантливым. Я восхищался ею. Ее независимостью и смекалкой. Например, она впаривала школьникам и первокурсникам таблетки от радиации по сто двадцать рублей за стандарт, выдавая их уж не знаю за что. А ей они доставались по десятке. Вот вам и математика: сто десять рублей, как с куста. Еще она успевала ходить на учебу, пописывать статьи и бывать на тусовках — последнего я не одобрял, хотя и не говорил ей. При том, что она сама тоже была первокурсницей. Как и я, впрочем, только я не успевал ничего. И еще она была моей девушкой, самой первой. Первой, не считая пары случаев, когда все произошло, как говорится, «на пол-Федора». Но это не имеет отношения к делу. Я любил Элину, мне хотелось плакать, смеяться, прыгать, падать, расшибиться, сдохнуть и при этом выжить.
— Хотите? — спросила она, когда стало ясно, что пиво скоро закончится, а нам еще надо достичь высот и низин.
И достала таблетки.
Мы с Егором переглянулись. Я никогда не думал, стану ли я употреблять колеса, если представится случай. Полсекунды подумал и решил, что стану.
— Это и есть торен, просто ничего лучше у меня с собой нет. Да и этого — всего стандарт и еще две. Маловато будет.
— Хорош, — говорю, — маловато! Сколько же их надо съесть? Двенадцать на четверых — маловато?
