Хорошо хоть, Мишель смекнула, что к чему. Поставила у дверей охранников.
Улыбка сама собой растягивает мои губы, когда я вижу Мишель.
— Рад видеть тебя живой, госпожа баронесса!
— И я тебя, господин капитан! — она лукаво улыбается в ответ. Легонько прикасается губами к моей щеке. От этого прикосновения я едва сдерживаюсь, чтобы не заграбастать ее в грубые объятия.
— Фиксирую выработку веществ из группы амфетаминов, — докладывает Триста двадцатый. На его языке это означает, что я испытываю сильное влечение, грозящее перейти в стойкую зависимость. Он уверяет меня, что это она и есть — любовь. Мои железы, ориентируясь по запаху и виду самки, вырабатывают вещество наслаждения. Вот вам и разгадка. Тоже мне — тайна. Нет-нет, наверное, любовь, это что-то другое. И прекрати, наконец, препарировать меня, глупая жестянка!
— Что ты наболтал этой акуле, наивный спаситель человечества?
Мои затуманенные мозги, наконец, включаются.
— Что? Кому наболтал? Кого ты имеешь ввиду, Мишель?
— Я имею в виду местную гиену новостей — мадам Бройде.
— Ничего особенного. Она задавала вопросы, я отвечал. Что-то не так?
Мишель улыбается в ответ и просит, чтобы я поменьше болтал. Потому что нас с ней теперь поливают помоями по всем каналам. Так и сказала, честное слово. Мне было очень неловко перед ней. Я поклялся, что сказал только, что она мой друг. И больше ничего. А все остальное эти писаки выдумали.
— Я знаю, Юджин, — говорит она. И добавляет, что так уж этот их мир устроен. Один писака, желая сорвать гонорар, намекает на то, что ты никогда не упоминал о своей непричастности к смерти своей бабушки. Второй сразу же выясняет, что бабушка жива и здорова. Третий делает вывод, что она живет подальше от тебя, опасаясь за свою жизнь. Четвертый узнает, что в далеком детстве ты жутко обиделась, когда бабушка не разрешила тебе съесть лишнюю конфету. И через пару месяцев все вокруг абсолютно уверены, что у тебя руки по локоть в крови.
— Это называется — правильно расставить акценты?
— Ты прав. В самую точку, — смеется она.
— Это они так вранье называют?
— Опять попадание. Во всей этой истории только один плюс.
— Какой?
— Мои акции взлетели в цене.
— От этих сплетен?
— Ну да.
— А как же всякие финансовые климаты и режимы содействия инвестициям?
— Это для газет. Для плебса, — отмахивается она. — Погоди, вот скоро еще раздуют историю о гибели Карла. И снова акции подскочат. Сегодня я выгодно сбросила пакет убыточных астероидных шахт близ Силезии. Не поверишь, сколько я заработала на этой шумихе.
