Сквозь стекло инженер предложил Русецкому и Якоби выйти из студии. Они быстро повиновались; до начала следующей передачи оставалось совсем мало времени.
Как и следовало ожидать, в коридоре уже ждал высокий тощий мужчина с резкими чертами лица, его густые темные волосы тронула седина. Он посматривал на часы, держа в руках листы бумаги с напечатанным на машинке текстом, вроде тех, что нес Якоби.
– Доброе утро, мистер Блэр, – сказал Мойше на своем неуверенном английском.
– Доброе утро, Русецки, – ответил Эрик Блэр, снимая свой темный «в елочку» пиджак. – В этом закрытом гробу становится все жарче – пожалуй, лучше остаться в одной рубашке.
– Да, тепло, – ответил Мойше, отвечая на ту часть реплики, которую понял.
Блэр занимался вещанием на Индию. Он несколько лет прожил в Бирме, а также успел получить тяжелое ранение во время гражданской войны в Испании, где сражался на стороне республиканцев. Во время скитаний он умудрился подхватить тяжелый кашель, скорее всего туберкулез.
Он на всякий случай вытащил носовой платок.
– Прошу меня простить, джентльмены, мне нужно выпить стакан чая, чтобы прочистить трубы.
– Поразительный человек, – пробормотал Якоби на идиш, когда Блэр вышел. – Я видел, как после передачи он кашлял кровью, но никто из слушателей никогда бы не догадался, что он болен.
Вскоре вернулся Блэр с толстой чашкой из белого фарфора. Он сделал несколько глотков напитка, отдаленно напоминающего чай, скорчил рожу и быстро прошел в студию. И тут же завыла сирена воздушной тревоги. Русецки удивленно заморгал; он не слышал воя двигателей самолетов ящеров.
– Может быть, спустимся в подвал? – спросил он.
К его удивлению, Якоби возразил:
– Нет, подождем. Послушай.
Мойше послушно принялся слушать. Вместе с воем сирен до него донесся и другой звук – резкий металлический звон, который он далеко не сразу сумел распознать.
– Почему звонят церковные колокола? – спросил он. – Раньше во время налетов они молчали.
– В сороковом году их голоса должны были послужить сигналом, – ответил Якоби. – Благодарение Богу, тогда он так и не прозвучал.
– Я не понимаю, каким сигналом?
– Когда люфтваффе начали нас бомбить, все колокола молчали. Но все знали, что, если колокола зазвонят, значит, началось вторжение.
Церковные колокола продолжали звонить, и внутри у Мойше все похолодело.
– Немцы не станут вторгаться в Англию, – сказал он. Хотя это и не вызвало у него особого восторга, после высадки ящеров отношения между Великобританией и оккупированной немцами северной Францией стали почти дружескими. Ящеры… – Ой!
