ЛЕВИЦКИЙ
А мне — чем весь Толстой. Лев Ермолаевич... О чем вы, Мария?
МАРИЯ
Кто-то проворно убрал осколки.
ЛЕВИЦКИЙ
О чем я, Мария?
МАРИЯ
Кто-то проворно убрал осколки... Вы сейчас так грустно посмотрели!
ЛЕВИЦКИЙ
Не может быть, что сейчас. Не может быть, что грустно. Не может быть, что посмотрел. Вас ввела в заблуждение вот эта даль.
МАРИЯ
О, городская даль! То, что мы за нее принимаем, может оказаться всего-навсего крышей. Представляете? — дом покрыт железной далью.
ЛЕВИЦКИЙ
Железная даль? Прекрасно! Слово найдено!
МАРИЯ
Что же теперь делать?
ЛЕВИЦКИЙ
Вам — быть Марией.
МАРИЯ
Но что это? Я вижу, приближается толпа. Странное шествие!.. Кого-то ведут... Я знаю, что вы сейчас скажете. «Раз ведут, значит, это не похоронная процессия». Какой вы странный и одинокий человек!
ЛЕВИЦКИЙ
Что ж, удаляюсь, чтобы быть им... Железная даль, вы говорите?.. (исчезает)
Вдруг не наступила ночь. Вдруг не. Фонари вспыхнули в положенное время, но это не принесло темноты.
Из уст в уста передавалось слово «странно!». Звезд не было, только отточенные железные крыши.
Окна были полны тревожным мерцающим светом. Они подходили и ссыпали его к ногам оцепеневших гостей. Хозяйка была приветлива, улыбалась. Хозяйка была.
Эвелина и Пермяков стремительно медлили в городских лабиринтах.
На улице Истленьев и встречный ветер образовывали, сталкиваясь, что-то видимое, мелькающее, похожее на призрак с крутящимися руками.
Левицкий бросался от крыши к крыше, от себя к себе.
Тучи, освещенные незаходящим светом, темнели низко.
Голоса:
— Здравствуйте! Смотрите, нет ночи!
— Как! Разве нету?! Зачем же я тогда вышел?..
Другие голоса:
— С моим племянником произошло что-то необъяснимое. Он исчез и с каждым днем становится все незаметнее.
— Знаете, я всегда был сторонником крайних средств. Вот, например: я всегда был сторонником крайних средств...
Третьи голоса:
— Тп069Б2%ЖыФ, «юОА4=9И §§===Т%25СЬБдл Ы9щТПИ%:::%Еиа:ъът-РАм, Аьч, 3-3+§N9107!= Эо/н/ь/
— Что вы! Что вы! Совсем наоборот!..
Какая-то сила влекла в глубь улиц Эвелину и Пермякова. Другая сила преграждала дорогу...
ЭВЕЛИНА
Ах, мне показалось, что это Истленьев!
ПЕРМЯКОВ
Ему это тоже только казалось.
ЭВЕЛИНА
Как вы жестоки!.. Или, быть может, все мы — это лишь часть бесконечной жестокости?
ПЕРМЯКОВ
Я знаю только одно. А это — другое... Что с вами, Эвелина?
ЭВЕЛИНА
Нет, ничего. Мне холод помешал согреться... А где же ночь?
ПЕРМЯКОВ
Она здесь, Эвелина. Невидимая для наших глаз, неслышимая для наших нет.
