Теперь уже Москва мчалась навстречу им. Набережные взирали тревожно на небо, а небо тревожно взирало выше. Чернела вода.
Был подан чай. Пробило полночь.
3-Й ГОСТЬ
Чай, часы, окна — три времени. И все три не совпадают.
4-Й ГОСТЬ
Чай — из всех самое позднее.
5-Й ГОСТЬ
Часы — самое прозрачное.
6-Й ГОСТЬ
Окна — самое безумное.
ДАМА
Глоток чая, глоток полночи, глоток безумия...
Куклин — седеющий человек лет 55, с маленькими сверкающими глазками, с красным носом, с сумрачным небом над головой. Он был страстным картежником. Огромные выигрыши совершенно разорили его. Он вместе со своею семьей кое-как существовал на мелкие проигрыши.
Часто, прислонясь к парапету набережной, он стоял, шумела вода. В погребок спускались вечерние люди.
Алхимов был шулером и философом. Обе эти страсти, заключенные в таком тесном пространстве, влияли одна на другую, взаимно друг друга облагораживая.
И вот однажды, когда они обнявшись (Кук. и Алх.) поднимались из погребка, странное видение предстало их взорам. Их взорам.
ДАМА
Как странно ночь понаставила эти дома, играя в город! Стремительно идя по улице, я задеваю кого-то, кого — неизвестно. Он следует за мной на незнакомом языке, кругом — без пятнадцати полночь, безумец! Я скрылась во тьме, по его шепот, во тьме фонарей... Такое бывает только наяву или во сне...
2-Й ГОСТЬ
В только!
3-Й ГОСТЬ
Ах, я задремал и не слышал, о чем была беседа! Жаль!.. Мне снился аграрный вопрос. Гм...
4-Й ГОСТЬ
Знаете, когда я пью чай, странное мной овладевает чувство. Знаете, когда я пью чай, странное им овладевает чувство. Мы оба, я и чай — ночеем.
5-Й ГОСТЬ
От слова «ночь»? Или от слова — нет?
4-Й ГОСТЬ
Ах, не от слова!
6-Й ГОСТЬ
Я предпочитаю вино, вино предпочитает кого?
ПЕРМЯКОВ
О, моя утраченная молодость! Где ты, свежий румянец? Где вы, смоляные кудри? Все это — в другом месте. А здесь осталась непоколебимая уверенность в том, что совершу нечто доселе неслыханное. Чтобы одна вечность, умирая, передавала об этом другой. Что это будет, роман или строчка стиха? — не знаю. Но будет!
ДАМА
Уже есть! Вы сейчас так посмотрели! О, боже!
1-Й ГОСТЬ
Шампанского!..
Все исчезло, окна тоже.
Остался свет, на тьму похожий...
Бормоча это двустишие, Левицкий поднимался по каменной лестнице. Узкие железные перила вели наверх. Ступень за ступенью, железо за железом. О чем? Думал. Ни часам, ни зеркалу не было под силу дать отражение Александра Григорьевича Левицкого. Часы были слишком медленны, а зеркало — слишком оно.
