6-Й ГОСТЬ
Вы думаете?
7-Й ГОСТЬ
Нет. А вы?..
Хозяйка хотела что-то сказать. Потом молодой гость что-то хотел сказать, и другие.
Уличная ночь холодно сверкала за окнами. Ветер раскачивался на фонаре, скрипел. Черные булыжники мостовой блестели. Что-то тревожное лежало на всем, какой-то отсвет. Улица словно ждала появления Пермякова.
Появлялись призраки. Исчезали призраки. Окна были готовы сделать шаг и выйти во тьму.
Хозяйка краешком губ улыбнулась. Чему? Какой-нибудь своей мысли? Или какой-нибудь своей нет?
Гости толпились вокруг друг друга. Секунды были отточены до блеска, до.
Истленьев и Эвелина молча обменивались своим присутствием. Ее волосы слабо мерцали в полутьме времени. Казалось, часы отсчитывали каждый волос из этой золотой груды: тик-так, тик-так...
Эвелина посмотрела на Истленьева: он был бледен необычайно, словно болезнь возвращалась.
ЭВЕЛИНА
Что с вами? Вы больны?
1-Й ГОСТЬ (в сторону)
Болен? Чем? Невидимостью?
ИСТЛЕНЬЕВ
Нет... то есть нет...
2-Й ГОСТЬ
Ах, как все отточено! Ни до чего не дотронешься. Собственные слова ранят язык!
3-Й ГОСТЬ
Мой белоснежный платок боится меня!
ЭВЕЛИНА (Истленьеву)
Уже так поздно!.. Вы не устали?
4-Й ГОСТЬ
Превращусь в эхо: уже так поздно! вы не устали?
5-Й ГОСТЬ
Он не слышит ни ее голоса, ни вашего эха. Смотрите — как он невидим!
ЭВЕЛИНА
Что?
4-Й ГОСТЬ (как эхо)
Что?
ИСТЛЕНЬЕВ
Я ничего, Эвелина... Я тут...
4-Й ГОСТЬ
А как же я? Быть эхом призрака? Быть или не быть? Или наоборот?
3-Й ГОСТЬ
Будьте эхом молчания.
2-Й ГОСТЬ
Если уж и быть, то подальше от окон.
7-Й ГОСТЬ
Подальше от самого себя...
В ту ночь Мария дочитывала принесенные ей Мелик-Мелкумовым «Воспоминания о Д. Хармсе» Алисы Порет. Вот несколько последних строк:
«Ему очень редко нравились люди, он не щадил никого. Единственный человек, о котором он отзывался неизменно с восхищением, был Вологдов. Он так мне его расхваливал, что я сперва подумала, что это новое увлечение — очередным монстром, по когда мне сказали, что Николай Иванович на самом деле блестящий и очаровательный человек, я попросила Даниила Ивановича меня с ним познакомить. «Никогда, ни за что! — отрезал Хармс. — Через мой труп». И как я ни старалась пригласить его к нам в дом, ничего не вышло. Он запретил это всем своим друзьям и ловко разрушал все их попытки...»
Рассвет то приближался, то удалялся. И окна.
Дарственная надпись Н. Пунина на книге П. Флоренского:
Николаю Ивановичу Вологдову
дружески и с удивлением:
