ПЕРМЯКОВ
Ты меня натолкнула на мысль! Чай — это игра. С кем? — в вопросы и молчание. Во что? — с временем.
ЖЕНИХ
Мне кажется, вы правы... Мне всегда кажется...
ПЕРМЯКОВ
Что я прав?
НЕВЕСТА (Пермякову)
Не говори так холодно!.. Я боюсь окон.
ПЕРМЯКОВ
Ну вот, мы и играем... Какие-то нити протянулись от чая к звездам.
ЖЕНИХ
А я, знаете, то сижу, то вдруг начинаю слышать. То холод, то вдруг темнота... Когда я шел сюда, мне окна сказали, что я живым не выйду. Я улыбнулся, думая, что это шутка. А это, и вправду, оказалось шуткой.
НЕВЕСТА
Что это ты говоришь? Я насчитала 33 слова и все их смешала... Меня все куда-то влечет улыбнуться... куда-то влечет в темноту.
ПЕРМЯКОВ
Двое, вы во что-то играете... Зеркала любят женскую наготу.
НЕВЕСТА
Ты сказал: «прощайте!» Или ты так и уйдешь не поздоровавшись?..
23 сентября.
Я нигде. Ищут и не могут найти. Странный колесный звук у дождя.
Словно телеги и обозы
Скрипят о мертвых и о босых...
Я видел Истленьева. Он меня не заметил. Шел куда-то один. Я задумался о нем и не увидел, как попал на вечернюю улицу. Светил осенний фонарь. Странная участь неба — заполнять собой темные подворотни... Где-то во дворе на скамейке я сел. Сколько так прошло времени — бог знает. Полуоторванный жестяный номер, мотаясь, стучал на ветру, как номер ветра... Вдруг — странная фигура!.. Соня приблизилась...
ПЕРМЯКОВ
Здравствуйте, Соня!
СОНЯ
Здравствуйте!..Это вы?
ПЕРМЯКОВ
Да, Соня, это я. Пожалуйста, не бойтесь!.. Вы узнали меня по этой скамейке?
СОНЯ
Нет, по лицу... и рукам.
ПЕРМЯКОВ
Ах, милая Соня!.. Но, пожалуйста, пойдемте отсюда скорее! Здесь очень темно... Я так часто думал о вас!..
Мы пошли. Фонарь освещал девушку болезненно-золотым светом. Ее светлые волосы струились к плечам... Большие глаза сверкали, а шаги были почти не слышны.
Мы снова оказались в тесной сониной комнате. На дворе была ночь. Мы не говорили ни слова. Я гладил светлые волосы, пока утро не осветило нашего молчания. Девушка была такой хрупкой! Такие хрупкие секунды звучали из темноты!
И вдруг все исчезло. Я снова оказался один на низкой дворовой скамье. Но я быстро взглянул на небо: оно еще не успело спрятать детской болезненной голубизны!
24 сентября.
Я пользуюсь окном, как часами. Если темно, значит, на дворе ночь. Если светло — день. Если никак, значит — третье. Мне не для кого соблюдать точность.
Вчера я оказался в гостях у Витковских. Мой приход никого не удивил. Зеркала держатся со мной подчеркнуто холодно. Я сел, стал пить чай, держался молчаливо и скромно. В другом углу комнаты теми же качествами отличался Истленьев. Говорили Левицкий, Екатерина Васильевна и Куклин. Эвелины не было. На лицах зеркал было ожидание. Часы отсчитывали минуты ее отсутствия. Какая-то звезда неловко повисла в ночном небе. У Марии темные волосы, бледна, молчалива. Несколько оцепенений стояло вдоль стен. Истленьев беззвучен до полного растворения в воздухе. Отсутствие Эвелины заставляет его грустить. Однажды я видел близко его лицо. Кто он — больной призрак? Странно! Какие могут быть болезни у призраков? Разве что — тучность?..
