— Она хорошей женой будет!
— Да вы озверели! Она уже на пенсии! Во рту один зуб остался, последний. На рожу глянь, со страху забудешь, зачем бабы в свете водятся!
— Сам ты зассанец! — не выдержала Анна.
— Дураки вы все! — взорвался Колька:
— Да я вовсе не за Глашку злюсь! Другое досадно! Я на нее, как последний придурок, целых три с половиной тыщи извел на жратву! Во! Гляньте, я даже список вел всех покупок! Видишь, пять пачек сливочного масла, четыре кило сахару, заварки чая пять пачек, пряников, сушек, хлеба, яиц, колбасы три кило, соли две пачки, джема три банки!—читал по списку.
— И ты все записывал? — отвисла челюсть у Нинки.
— Тут еще не все, дальше в тетрадке. Там еще мыло, туалетная бумага, стиральные порошки, два пузыря шампуни! Короче, на полное содержание взял! Деньги, как выбросил! Разве верну их теперь! Да самому на весь месяц хватило б на пропитание. Мне всего-то: селедка, картоха и хлеб!
— А зачем тебе Глафира? — удивилась Нина.
— И верно? К чему она? Ведь баба не конь? Это ж надо! Даже туалетную бумагу посчитал!—удивлялся Лукич.
— Она мне даром не далась, покупал!
— Так ты о деньгах жалеешь?
— О чем же еще! Вон сколько потратил, а она ни разу в постель со мной не легла! Все мало было, все торговалась.
— Она про этот список знала? — спросил Лукич.
— Показал ей с неделю назад. Сказал, что за такие деньги не меньше пяти баб мог спокойно уговорить!
— И что она ответила?
— Отморозком назвала.
— И всего-то?
— Сказала, что с аванса половину отдаст. Сама уехала, даже до свидания не сказала. Нынче ляснули мои «бабки», уж не вернет, стерва!
— Тьфу на тебя! Ты и впрямь придурок! Ни человек, ни мужик! Так, дерьмо! Как среди людей живешь, эдакий червяк! Ни одного подарка Глашке не принес! Купленное вместе с нею ел, на что сетуешь? — возмутился
юр.
— Как это? Я ей целую плитку шоколада купил! Вот, видишь! Она всю сама сожрала. А в постель не легла!— посетовал запоздало.
— Теперь и я не лягу! Не уломаюсь! Дешево ты баб держишь! — рассмеялась Анна и пошла к двери, бросив через плечо небрежно:
— Как таких земля носит? Пошли от него, люди! Я думала, мужик с тоски бесится, места себе не находит. А он вконец стебанутый. Его жалеть ни к чему...
Лукич уходил от Николая смеясь, качая головой. Всякое мог предположить человек, но не такое.
Едва комендант спустился в вестибюль, к нему подбежала Серафима, держа за руку младшего сына:
