— Скоро граница, готовьте паспорта! — старшина Стасюк, занял весь дверной проем и собрался было уходить, но, окинув приутихшее войско гаркнул.
— А, ну мать вашу, быстро и по форме доложить, что здесь происходит! Я не потерплю кислого настроения во вверенном мне личном составе! Череп, тьфу ты, рядовой Обохайло (вот какая интересная фамилия, оказалось), доложить, что происходит! — Стасюк грозно выставился на Черепа.
— Похмелье, товарищ гвардии старшина! — браво рявкнул, Череп, вытянувшись во фронт.
— Вольно.
— Пива бы, — приняв вольно, просительно протянул Череп.
— Пиво после границы. Эти вампиры, — Кеша даже не вздрогнул, — румыны, не очень то жалуют наших. Тем более если под шафе. Интернациональный долг и все такое, энто конечно важно. Но с поезда могут снять как за здрастье. Так что смотрите мне, — он показал внушительный кулак и исчез.
Поезд, громыхнув несколько раз, и дернувшись, словно припадочный — затих. Граница. Ничем не примечательный городок. Даже название не запомнил. Выглянув в окно, увидел спешащих пограничников в зеленой форме и со смешными фуражками на голове, похожих на фуражки американский полицейских.
Мимо нашего купе важно прошествовала немецкая овчарка. Сунула, было, голову с влажным живым носом внутрь, но посмотрев на Иннокентия, который продолжал недвижимо смотреть в окно, вздыбила шерсть и проскулив невнятное убралась. За ней в купе зашел пограничник.
— Буна зиуа, домнявоастре. Пофтим, пасапортулуй.
Череп уставился на вошедшего, явно не понимая, чего от него хотят.
Я быстро протянул свой паспорт. Череп, копчиком усвоивший простую армейскую истину — делай как я, вытащил свой.
Пограничник, увидев орла, сморщился, и с акцентом произнес.
— Запрещенные к провозу вещи, жидкости или иное, везете?
— А иное это что? — решил подать голос Ник.
— Иное, это иное, — веско сказал пограничник и затем, добавив что-то насмешливо на своем языке, быстро проставил штамп в наши паспорта, вышел.
Через полчаса, поезд, фыркнув, тронулся и еще через пятнадцать минут остановился.
Череп все это время нетерпеливо ерзая, с воплем «наконец-то» выбежал из купе. Повезло бабушкам. Он им месячную выручку сделает.
Я тоже вышел на перрон.
Поезд напоминал исполинский, упавший под собственной тяжестью, ствол дерева. То ли от старости, толи, по какому другому случаю, его плавно выгнуло. Из него, с радостным гудением выползли люди-муравьи, обрадовавшие солнышку. Эти люди-муравьи…черт, эк меня забрало, поезд-ствол, и эти треклятые насекомые…сейчас еще чего доброго облака превратятся в белокрылые лошадки. Страшно хотелось пива.
