Его жизнь, жизнь арестанта и солдата, проходит без женщин. Ольга? Где она?.. Может быть, оттого он и испытывал всегда чувство преклонения и благодарности просто за внимание, за звук женского голоса, ласковое прикосновение руки. Но при чем тут Наденька, еще донашивающая детские платьица?.. Он разжал ладони.
— А что в городе делается?
Уже давно Надя была, не зная того, исправным его информатором. На каждое дежурство она приносила новости.
На следующий день после девятого января рассказывала: по многим заводам бастовали и даже выходили на улицы. В память о Кровавом воскресенье. А в середине нынешнего февраля появились с красными флагами и песнями даже на Невском. «Почему бастуют?» — допытывался Антон. «Сказывают: в память суда над какими-то депутатами, а я не взяла на ум…» Путко понял: так отметили двухлетие расправы над большевистской фракцией четвертой Думы. Значит, забастовки и демонстрации — политические, организованные товарищами из Питерского комитета. Спустя несколько дней снова забастовали. Начали путиловцы. Их поддержали на заводах Нарвского района, потом перекинулось на другие — и на их Выборгскую сторону.
То, о чем рассказывала девушка, то, что угадывалось даже по тону газет, которые читал Катя, подсказывало: неотвратимо надвигается небывалое. Угрожающие карами приказы и распоряжения командующего войсками Петроградского военного округа, градоначальника и других предержащих власть лиц; лихорадка со смещением и назначением генералов и сановников; сообщения о перебоях с подвозом продовольствия в столицу… Напряжение сказывалось даже в поведении персонала лазарета: все носились, говорили громко, раздраженно, будто чего-то ждали и страшились. Он вспомнил последние дни перед Новым годом, финальные дни распутинианы. Спустя неделю имя Старца само по себе истерлось, потеряло всякий интерес: и без Распутина все катилось по-прежнему. Ныне же надвигалось неотвратимое, решающее… А он на койке…
Надя рассказывала: в городе стало совсем худо с хлебом. Бьют камнями витрины. Брат сказал: «Будет им новый пятый год!..»
А двадцать третьего февраля, в Международный день работницы, санитарка прибежала на дежурство позже, чем обычно, с порога выпалила:
— Почитай, по всей Выборгской митингуют! Требуют надбавок и чтобы рабочий день короче. И чтобы войну кончить. Все улицы запрудили, трамваи остановили, а где и набок повалили. И всюду — флаги! Домой пешком добиралась. Чуть под лошадей не попала — казаки наскакали. И полицейских тьма. Говорят, и на Петроградскую сторону перекинулось: сосед на минном заводе работает, так у них то же самое!..
