Может быть, зимой, когда закует реку? Серго не оставлял этой мысли.
Последним сентябрьским пароходом прибыла новая партия ссыльных, и среди них Григорий Иванович Петровский.
Еще из Шлиссельбургской крепости Серго удалось списаться с большевиками — членами четвертой Государственной думы — и получать от них кое-какие сведения о том, чем живет партия. Знал он, как повели себя депутаты-большевики, когда была объявлена война. Знал, что всю большевистскую думскую фракцию арестовали, отправили по этапу в Сибирь-матушку… А вот познакомиться с Григорием Ивановичем довелось только здесь. По его громовым речам с трибуны Таврического Серго представлял себе Петровского высоченным мужчиной, этаким Робеспьером. Оказалось — невысок, щупл, моложав. Хотя и много старше, с имени-отчества сразу перешли на «ты»: Гриша — Серго.
Вот от кого якутская колония жаждала теперь узнать, какой курс взял Центральный Комитет в вопросе о войне, какие установки дал Владимир Ильич, что реально, а не в извращении правительственных «вестников» происходит в России и во всем мире.
Григорий виделся с Лениным позже, чем Серго, и трижды: в январе тринадцатого года в Кракове — на совещании партийцев-депутатов Думы — с членами ЦК, на сентябрьском совещании того же года в Поронине, и в июле четырнадцатого, перед самой войной, приезжал он к Владимиру Ильичу, беседовал с глазу на глаз… Когда в Думе началось обсуждение военного бюджета, все пятеро депутатов-большевиков во главе с Петровским демонстративно покинули зал Таврического дворца: они выполнили ленинскую директиву.
— В октябре четырнадцатого, буквально за неделю до моего ареста, пришла на квартиру женщина, наша, партийка: «Вот вам письмо из Стокгольма, а вот — туфли». Я удивился: с какой стати такой презент? А она: «Полюбопытствуйте, что под набойками». Сорвал набойки, а в каждом из каблуков — по газетному листу. Первый, возрожденный Ильичем номер «Социал-демократа», а в нем статья «Война и российская социал-демократия». Суть ее вам конечно же известна: превратить войну империалистическую в войну гражданскую. А если подробно и обстоятельно — весь к вашим услугам…
По приговору суда Петровского лишили всех прав и, осудив пожизненно на Сибирь, поначалу отправили в Енисейск, однако потом сочли для такого политически неблагонадежного место содержания чересчур благоприятным и переслали в Якутскую область да еще с предписанием законопатить в самый отдаленный угол — в Средне-Колымск. Но по приезде в Якутск Григорий Иванович заболел. Так и остался в городе. Подыскал работу — был он мастером на все руки: и слесарем, и токарем, и кузнецом.
