Керенский куда-то улетучился. Может быть, действительно отправился по полкам. Оно и к лучшему. Хоть и нужен, весьма полезен, но видеть его актерскую льстиво-наглую рожу противно. Теперь прибывающие к Таврическому войска Родзянко приветствовал вместе с профессором Милюковым. У них противомыслия не было: благодарили солдат за поддержку, предлагали им возвращаться в казармы, блюсти строгий порядок и слушаться своих офицеров, к коим Временный комитет питает полное доверие.
Что же касается офицеров, то Михаил Владимирович надоумил коменданта Петрограда полковника Энгельгардта организовать по собственной инициативе митинг, собрав на него как можно больше золотых погон. Тотчас такой митинг состоялся в Собрании армии и флота. По окончании его делегация доставила в Таврический резолюцию. В ней говорилось: «Офицеры, находящиеся в Петрограде, идя об руку с народом, и собравшиеся по предложению Временного комитета Государственной Думы, признавая, что для победоносного окончания войны необходимы скорейшая организация народа и дружные работы в тылу, единогласно постановили: признать власть Временного комитета Государственной Думы впредь до созыва Учредительного Собрания». И юные прапорщики, и седоголовые полковники группами и поодиночке шли в Таврический, разыскивали комнату военной комиссии или председательский кабинет и предлагали Родзянке или Энгельгардту свои услуги.
И вдруг — осечка.
Михаил Владимирович не успел закончить речь со ступеней Таврического перед очередной воинской частью, как рядом невесть откуда объявился верзила в замусоленной куртке.
— Вот председатель Государственной думы все требует от вас, товарищи, чтобы вы русскую землю спасали! — воскликнул он. Родзянко еще не понял, куда тот клонит, но уже резануло: «товарищи». А самозваный оратор, взметнув к солдатам руку, продолжал: — Так ведь, товарищи, это понятно. У господина Родзянко есть что спасать!
«Сейчас понесет про рубль на ружейное ложе!..» — похолодел председатель.
— Есть что спасать! Немалый кусочек у него этой самой русской земли в Екатеринославской губернии, да какой земли! А может быть, еще в какой-нибудь есть? Например, в Новгородской. Там, сам слыхал, едешь лесом, что ни спросишь: «Чей лес?» — отвечают: «Родзянковский». Так вот, товарищи, родзянкам и другим помещикам Государственной думы есть что спасать. Эти свои владения — княжеские, графские и баронские — они и называют русской землей. Ее и предлагают вам спасать, товарищи! А вот вы спросите председателя Государственной думы, будет ли он так же заботиться о спасении русской земли, если эта земля из помещичьей станет вашей, товарищи?..
