— Одногорбый верблюд, — сказала она, почти не вопрошая, нахмурив бровки.
— Дромадер, — отвечала я, пустив клуб дыма.
Вписав в крестословицу верблюда, она воодушевилась, некоторое время что-то корябала в своей газетенке, потом произнесла:
— Картинная галерея в Милане.
— Брера.
Порозовев, любительница кроссвордов полезла в верхний карман левой штанины, достала замусоленную бумажонку, вырезанную из журнала, и прочитала:
— Немецкий философ, эк-зис-тен-циалист и психиатр.
— Ясперс.
Она вмусолила в бумажонку недостающего там Ясперса и чуть дрогнувшим голосом промолвила:
— Класс!
Подумав, она решила вознаградить меня за труды и за мои, с ее точки зрения, энциклопедические познания. Слазив в нижний карман правой штанины, она вытащила две свернутые бумажонки и сказала:
— Что у меня есть…
Я молчала.
— Хотите, покажу?
Я кивнула.
На ладошке кроссвордной девочки лежал старый билет на поезд Ленинград — Москва и листок отрывного календаря 1963 года. На календарном листке химическим карандашом было написано: «Лифт».
— Про лифт не знаю, — сказала девочка шепотом. — Петька подарил. Он взял у мертвого на память. Петька в средней парадной убитого нашел. Пока Петькина мама в милицию звонила, он из кулака покойника билет с листком вытащил. Билет старинный. Он мне подарил, чтобы я с ним целовалась.
— И ты целовалась?
Средняя парадная была та, в которую я шла.
— Что мне, жалко, что ли?
— А кто… хозяина билета убил?
— Его по ошибке убили. Два тутошних наркомана. Им деньги были нужны, а у него и деньги были старинные, и вообще он был нищий, одет кое-как.
Она деловито положила свои бумажки в энный кармашек и убыла, слегка виляя задиком.
В средней парадной никакого лифта не было. Я поднялась на четвертый этаж пешком. Мне открыл молодой человек в очках.
— Я ищу Ю. А. Косоурова.
— Ищете? — спросил он удивленно.
— Дело в том… что мы были знакомы… много лет назад… вот он мне открытку прислал…
Я вытащила открытку — в качестве вещдока. Молодой человек, узнав, видимо, почерк, покивал.
— Заходите.
Я зашла.
— Я его сын.
— Очень приятно.
— Отец умер двадцать лет назад.
— А… куда мы идем?
— В его музей. Одна из комнат — музей отца. К нам многие ходят. А где вы познакомились?
— Я работала тут почтальоном…
— Да, да, отец вел обширную переписку. Можно вас попросить надеть тапочки?
Надевая на туфли музейные шлепанцы с резинками, я спросила:
— Скажите, а раньше здесь был лифт?
— Лифт? Лифтом отец называл маленькую библиотеку с лабораторией у черного хода, дом с черным ходом по старинке построили. Отец любил эту комнатушку, свой кабинет с горсточку. Вы у нас здесь бывали?
