Одетый в спортивные шерстяные брюки, которые обтягивали длинные стройные ноги, и черный вязаный свитер, подчеркивавший ширину его плеч, Тимоти производил неизгладимое впечатление. Из-под свитера выглядывал воротничок белой рубашки, контрастировавший с загоревшим лицом.
Он рассеянно поправил прядь волос, упавшую на лоб, и посмотрел через плечо, словно чувствуя, что за ним наблюдают. Лилиан инстинктивно спряталась за шторой и только мгновение спустя поняла, что он смотрит не на нее, а на Стефани, которая в одной пижаме и ботинках на босу ногу выскочила из дома, что-то говоря отцу.
Лилиан не разобрала слов, но было очевидно, что, о чем бы ни шла речь, Тимоти не собирался обсуждать это на морозе. Взлетев по ступенькам, он поспешно увлек дочь обратно в дом. Наружная дверь закрылась, а затем захлопнулась и внутренняя — с грохотом, который не смогли заглушить даже толстые стены здания. Потом послышались голоса — спокойный, глубокий мужской и высокий, возмущенный девичий.
Несколькими минутами позже Тимоти снова вышел, уже в куртке, и зашагал по направлению к главному корпусу. По-видимому, расстроенный ссорой с дочерью, он шел, опустив голову и понурив плечи.
Лилиан неожиданно почувствовала жалость к этому человеку. Какими бы ни были его педагогические ошибки, а их наверняка накопилось немало, он, несомненно, любил свою дочь. В том, что Тимоти не находил к ней подходов, не было ничего удивительного. Пытаться играть роль обоих родителей трудно само по себе, а быть одиноким отцом тринадцатилетней дочери…
Да и сама Стефани… Как ей, должно быть, одиноко и неуютно на этой границе между детством и взрослой жизнью, когда не знаешь, к какому миру на самом деле принадлежишь! Возможно, ей станет легче, если она поговорит с другой женщиной? Разве вчера она почти не призналась в этом?
Накинув пальто, Лилиан вышла на веранду и постучала в соседнюю дверь.
— Какие у тебя планы на утро? — спросила она, когда Стефани открыла ей. — Ты найдешь время для новой подруги и расскажешь, какие спуски лучше?
Десять минут спустя они шагали к главному корпусу на завтрак.
— Вы такая классная! Так одеты, так причесаны, и вообще… — сказала Стефани, с восхищением глядя на Лилиан. — Не знаю, чему я могу вас научить. Вы, наверное, и так знаете все на свете.
— Не все, малыш, но достаточно для того, чтобы заметить, что порой ты бываешь не так счастлива, как следовало бы.
— Мы с папой опять поругались. — Она поморщилась. — В последнее время мы ссоримся каждый день, в основном из-за того, что я хочу поступить в школу-интернат, а он стремится заточить меня в этой долине, чтобы я всегда была перед глазами.
