— Спасибо, Шеф. Все будет хорошо.
Я не спал всю ночь, просматривая поздние выпуски новостей, вздрагивая радостно от собственного появления на экране, записал все это на видеомагнитофон, прокручивал кассету еще и еще. Началось. Иногда, нападало странное ощущение, что все это происходит не со мной, да и не готов я, просто повезло, случайно, стечение обстоятельств… Но, пришло утро, выросли на площади конусы палаток, протянулись ленточки, потянулись люди, потянулись журналисты, зачастили митинги и пикеты, не было времени смотреть и записывать, каждый день новый сюжет, я сам стал новостью. Постепенно, это перестало меня удивлять. Забылось быстро, зачем мы здесь, на этой площади, что происходит, кто этим командует и когда закончится. Главное — новый сюжет, картинка, блиц-интервью, статья в газете, новости, новости, новости. День без эфира — странный день, пустой и бесполезный. Какие-то бодрые молодые ребята тоже хотели содрогаться от собственных лиц на экране, сбились в десятки и сотни, почти организация, скандировали, жонглировали знаменами — План начал действовать, оживляемый моей бессонницей и деньгами Шефа. Дом, Андрюха, стройки отодвинулись в другой спокойный мир, куда я с удивлением, иногда, заглядывал, сбрасывал груды фактов и эмоций, сумбурных и требующих разъяснений, звонил взволнованный отец, Люся странно на меня смотрела, а я рвал связки на трибунах, самозабвенно погружаясь в новое для меня информационное пространство. Все, что будет потом — это потом. А сегодня необходимо высказать в микрофон мнение народа, написанное Кравченко, отредактированное Галиной Николаевной, утвержденное Шефом и изображенное Моней на ватманском листе с помощью маркера.
* * *
Мы обедали в этом кафе, потому, что недорого, приличная кухня и две минуты от избирательного штаба, если идти прогулочным шагом. Уже к двенадцати часам дня большой зал был забит посетителями, официанты вальсировали между столами, накурено и деловито. Сюда приходят не отдыхать, а принимать необходимые для жизнедеятельности организма химические элементы и соединения. Мы с Моней пробился к угловому столику, уселись на жесткие стулья и заказали стандартный обед.
— Как ты думаешь, меня оставят на выборах работать? — Моня боролся с нервным тиком. Из-за этой борьбы его лицо выглядело зловеще.
— Я не знаю. Моя судьба тоже не решена, все очень неоднозначно, — мне лень было в тысячный раз обсуждать тему возможных перспектив моей и мониной работы на выборах.
