Я ошалел от бездействия и невозможности высказаться. Механически переключал телевизионные каналы. Флаги, флаги, флаги… Я ненавидел все это, но не мог стоять в стороне. Я, ленивый, сытый и не глупый человек не мог оставаться у экрана. Мне хотелась в экран. Пусть это бессмысленно, пусть все — суета, пусть!
— Новости есть?
— Все под контролем.
Только скажите, что я нужен, назначьте время и место сбора! Я приду.
— Новости есть?
— Все под контролем.
Дайте транспарант, ленточку на рукав, познакомьте меня с единомышленниками.
— Указания не поступали.
Я забыл, какой день недели, время года… Заказчики заморозили выплаты, поставщики не присылали материалы. РЕВОЛЮЦИЯ. Половина страны на майданах. Они обучены на тренингах, они долго готовились; это не стихия, работа проведена блестяще, правильно говорят, организованно передвигаются. Какие отработанные улыбки! Куда нам, ошарашенным и хилым, до этого слаженного механизма! Какие могут быть дебаты?! Нас распнут на энэлпишных крестах, нам поломают суставы новейшими политтехнологиями и бросят в придорожную канаву, наблюдать праздничное шествие новых хозяев. Но, пока я в здравом уме, хочу стоять среди оранжевого моря с собственным флагом, на котором напишу свое имя, не ради призрачной победы, а чтобы все знали, что кто-то думает иначе. И мне страшно, но я верю — на другом майдане стоит такой же человек, с другим флагом, другим именем на флаге, один, и верит, что я тоже стою.
Приехал Андрюха — не бритый, в теплом шерстяном свитере под курткой «Коламбия», похожий на геолога-шестидесятника.
— Дела не важнецкие, — мы сидели у меня на кухне. Андрюха был озабочен, — если так продлится, можно зубы на полку положить. Зарплату рабочим платить надо, а то, разбегутся все. Не соберешь.
На его осунувшемся лице переливалась целая гамма чувств — злость, безысходность, усталость и надежда, что я его успокою.
— Да, — я не находил обнадеживающих слов, страдая от этого еще сильней.
— Что в партии говорят? Ты же общаешься… Может, надо помочь, — Андрюха нервно чесал коротко стриженую голову.
— Ничего не говорят. Отсиживаются, что ли… Мне, иногда, кажется — капец, приплыли, все решено. Поэтому и не дергаются. Жопы свои спасают. Сдали нас с потрохами.
Я, вдруг, вспомнил, как Квакин на свадьбу, в довесок к набору «цептеровской» посуды, подарил мне партбилет. «Партия власти» — шептал он. «Знаешь кто в ней?» И назвал несколько известных имен из столицы, это были люди, занимающие серьезные посты. «А у нас кто? Ну, местные боссы…» Саня сказал. Я услышал фамилию человека, с которым мы росли в одном дворе. «Спасибо, Саня. Может, пригодится еще» «Еще как, пригодится!».
