— Я знаю, что вы сможете, — успокоил его Стьюбенер. — Но это так не делается. Вам придется побеждать их по одному, а не всех зараз. Да и помимо этого, помните, что я импресарио и что я свое дело знаю. Надо хорошенько разработать дело, и я, будьте в том уверены, себя провести не дам. Если нам повезет, то годика через два вы доберетесь до вершины и будете чемпионом мира с кругленьким капитальцем на придачу.
При этой перспективе Пэт тяжело вздохнул, но затем весь просиял.
— И тогда я смогу подать в отставку и вернуться домой к старику, — сказал он.
Стьюбенер хотел возразить ему, но сдержался. Каким бы странным и необычным ни казался Стьюбенеру этот будущий чемпион, импресарио был уверен, что, достигнув вершины, тот пойдет тем же путем, что и другие чемпионы во славе. Да затем два года — срок весьма неблизкий, и пока что им придется немало поработать.
Когда Пэт начал бродить бесцельно по комнатам, читая бесконечные стихи и романы, взятые им в библиотеке, — Стьюбенер послал его жить на ранчо, расположенное на другой стороне бухты, под бдительный надзор Снайдера Уолша. Через неделю Снайдер шепнул Стьюбенеру, что дело это дутое и охранять питомца незачем. Он исчезал на заре и появлялся домой лишь с наступлением темноты, ловил форелей по ручьям и горным потокам, стрелял перепелок и кроликов и преследовал одинокого ловкого оленя, знаменитого тем, что он десять лет не давался ни одному охотнику. Это Снайдер обленился, пока его питомец непрерывно тренировался.
Как Стьюбенер и ожидал, директора боксерского клуба высмеяли его «неизвестного». Разве все леса не кишели «неизвестными», претендующими на звание чемпиона? Предварительное испытание раунда на четыре — ладно, это они еще могут допустить. Но крупную схватку — никогда. Стьюбенер твердо решил, что дебют Юного Пэта состоится в крупной схватке, и благодаря своему престижу ему в конце концов удалось это устроить. После многих проволочек один из клубов согласился дать Пэту Глэндону дебют в пятнадцать раундов с Буйным Келли, на приз в сто долларов. Молодые боксеры обычно принимали имена прежних героев арены, и потому никто не подозревал, что он был сыном великого Пэта Глэндона. Стьюбенер молчал, он приберегал этот сюрприз на закуску.
Наступил вечер борьбы — после месяца ожиданий. Стьюбенер сильно беспокоился. Его профессиональная репутация была поставлена на карту. Юноша во что бы то ни стало должен был взять приз, и Стьюбенер был поражен, увидя, как Пэт, сидевший в своем углу каких-нибудь пять минут, побледнел, здоровая краска сбежала с его щек и сменилась болезненно-желтыми тонами.
