— Держите суку, вор, держите его! — орал дядя Миша.
Но никто не отважился бежать в тёмный переулок за здоровенным амбалом.
— Дядя Миш, чё случилось, Вы живы-здоровы? — поинтересовался я.
— Да жив я, — буркнул сосед и, встав со снега и подняв шапку, подошёл к своей машине, у которой отчаянно ревела сигнализация. — Спасибо, мужики! Эх, сука, где мои семнадцать лет? Здоровый, падла, поколотил меня — дядя Миша приложил кусок снега к рассечённой брови.
Рядом с машиной валялась опрокинутая канистра, из которой вытекло несколько литров бензина.
— Бензин, гад, сливал! У меня брелок сигнализации запищал, я и выскочил разбираться, в чём дело. В темноте-то из окна не разглядел, что происходит.
Я поднялся домой и лёг спать, рассказав Дашке о случившемся. Я был очень рад тому, что моя машина с полным баком, который я залил по счастливой случайности за день до катастрофы, стояла в гараже за очень надёжными замками… Утром мы нафильтровали воды из пополненных вчера запасов в ванной. Из еды у нас оставались несколько пачек быстрорастворимых каш, прозорливо купленных до энергетической катастрофы для употребления их на завтраки, пачка пельменей, кое какой полузаплесневелый хлеб, варенье, несколько яблок и ещё какая-то мелочь вроде сушек. Магазины не работали. Вчера-позавчера в нашем, по крайней мере, районе были первые случаи мародерства. Тоже ночами кто-то взламывал двери и выносил провиант. Приезжала снова МЧСовская машина, к которой тут же сбежались толпы народу с близлежащих домов и почти начали её штурмовать. Из криков в толпе самыми частыми были: "Когда это закончится?", "Когда дадут электричество?", "Дайте пожрать". МЧСники, не выходя из машины, всё по тому же матюгальнику успокаивали бунтующие толпы. Обещали, что завтра по такому-то адресу приедут цистерны с питьевой водой, а также, что в здании управы района МЧС начнёт в порядке очереди раздавать талоны на хлеб и тушёнку. Назвали адрес и время. Я всё это наблюдал через окно. Опять у меня в горле пересохло: очень ситуация напоминала описание Ленинградской блокады времён Великой отечественной войны. Страшно стало…
Вечером к нам в дверь постучали. Это был Андрей. По выражению его лица уже с порога я понял, что он чем-то очень сильно встревожен.
— Шталенков на служебной машине приезжал, — сняв пальто начал рассказывать он. — Говорит, что на днях введут чрезвычайное положение, ведь такое начнётся… Да уже началось: магазины разгромлены, бензин у многих по ночам сливают и даже уже по квартирам лазить начали, если хозяев нету…
