- Скажи мне, о Тарик, - строго сказал аль-Мамун, - тебе приходилось хоть раз приходить в маджлис, сидеть там и уходить, не сделав говоривших с тобой смертельными врагами?
Расплескивая воду из чашки, нерегиль заорал в том смысле, что не поведет на сильного, умелого и коварного врага орду дикарей.
- Скажи мне еще, о Тарик, - не менее строго сказал аль-Мамун, - разве верующие ашшариты - более дикари, чем те джунгары, которых ты привел в Хорасан ради сражения с Мубараком аль-Валидом?
К несчастью, нерегиль в это время как раз отпивал из чашки - услышав слова своего повелителя, он поперхнулся, закашлялся и заплевал все шербетом. А, отплевавшись, заорал:
- Джунгары?! Дикари?! Джунгары - это благородные, доблестные, умеющие держать свое слово люди! Знающие, что такое честь! Приказ! Посмертная слава! Полная противоположность вашим бедуинам! Как ты можешь равнять джунгар и этих огрызков человеческого рода?!..
Аль-Мамун плюнул, налил себе шербету, выпил и ушел совершать омовения к магриб6. Совершив намаз, он поклялся себе, что закончит все дела до ночной молитвы, - но незадолго до нее получил известие о бунте в войсках Абны.
И вот теперь он - после ночной молитвы - сидел в Большом дворе и читал донесение, написанное Тариком по поводу Опоры Престола и Скипетра Верности - то есть все той же Абны, которая на данный момент прыгала под Престолом, поддавая задом на манер необъезженной лошади.
- Справедливости, о халиф! - со двора приемов продолжали нестись вопли.
И угрозы:
- Предатель! Подлый предатель! Наши деды служили тебе верой и правдой, бледномордая тварь! Ты недостоин подносить нам дрова с пальмовой веревкой на шее!
Нерегиль сидел, сцепив руки под подбородком, и молча смотрел в одну точку.
Самым мрачным в маджлисе был Харсама ибн Айян - он, щурясь и кривясь, разглядывал в дрыгающемся свете ламп войсковые списки с перечислением имен каидов и назначенным отрядам жалованьем.
А самым радостным - молодой Тахир ибн аль-Хусайн. Тот аж светился от удовольствия, то и дело поглаживая маленькую черную бородку. Блестящими от перстней пальцами он перебирал звенья золотой цепи с большим бирюзовым медальоном - и не скрывал злорадства.
С нерегилем они поссорились насмерть еще два дня назад - когда джунгары из джунда Хативы сцепились с Тахировыми нишапурскими гвардейцами. Парсам было что припомнить джунгарам, и они припомнили. Тарик остановил беспорядки, приказав солдатам войсковой шурты связывать спина к спине по одному джунгару и одному парсу и кидать в реку. На втором десятке отсчет утопленников прекратился - вместе с драками. Затем в дело вмешался аль-Мамун.
