- Ну, как же, как же не было? Когда втайне встречаются, вырабатывают политическую платформу и согласно ей начинают действовать...
- Да какая платформа... Никакой платформы не было. Мы просто говорили о жизни школьников, о том, что многие погрязли в мещанстве, а "если тебе "комсомолец" имя...
- Да, но почему-то другие не собирались, не обсуждали. А вы не просто обсуждали, вы огульно охаивали советские порядки, все вокруг.
- Мы не охаивали, мы критиковали! Вы не можете нам приписывать то, чего не было! Разве сам Сталин не говорит о пользе, которую приносит обществу критика и самокритика?
- Но есть разница между критикой и самокритикой, с одной стороны, и огульным охаиванием.
- Это не так! Мы не охаивали...
Капитан положил перед собой тетрадочку, в которой - как оказалось позже - был дословно переписан наш доклад "Вонзай самокритику!" Он прочел:
- "Слава, слава, слава героям! Хватит! Довольно им воздали дани! Теперь поговорим о дряни...". Это - ваши слова?
- Да, мои. Точнее - Маяковского, "талантливейшего поэта нашей советской эпохи".
- Бросьте ссылаться на Сталина, на Маяковского. Вы эти слова употребляли, чтобы охаять, очернить советскую молодежь. Кто стоял во главе вашей организации?
- Я.
- Вот видите, лучше всего честно во всем признаться. Ну, а кто руководил вами, чьи инструкции вы выполняли?
- Не было никакой организации, никаких инструкций, никто нами не руководил.
У меня начинало все колебаться, плыть перед глазами - лицо капитана, его пристальные, упершиеся в меня глаза, лампа с зеленым стеклянным абажуром, стена с портретом вождя в форме генералиссимуса... За окном была уже густая ночь. Я думал о бабушке, о тете Мусе - должно быть, они отчаянно волнуются, потеряв меня. Когда я отсюда выйду и выйду ли?..
- Кто разрешил вам чтение этого доклада?
- Кажется, в райкоме или горкоме комсомола... Директор школы... В точности не помню ...
- Не помните. Но есть сведения, что вам никто не разрешал, вы сами все устроили... Протащили этот доклад с его антисоветскими взглядами - вопреки райкому, горкому, в частности запрету, который наложил на него товарищ Кусов.
- Это не так... Он разрешил, поддержал нас...
- А ваш подпольный журнал? Кому вы показывали его?
- Журнал мы никому не показывали (Мне не хотелось упоминать директора школы, сначала взъерепенившегося, но потом разрешившего журнал). В нем не было ничего антисоветского. Мы спорили с защитниками мещанских взглядов, спорили по поводу создания советской оперетты.
