Нет, наши дети не были неженками. Но только здесь они почувствовали себя сильными, самостоятельными. Почувствовали себя взрослыми людьми, понимаете - людьми, это главное. А я?.. Я сама? Раньше и помыслить себя не могла вне театра, репетиций, спектаклей. А тут оказалось, что могу. Могу жить без всего этого. Я работала в пошивочной мастерской, на фабрике игрушек, в норсингхоме, ухаживала за больными, беспомощными стариками, которые мочились под себя и не могли ни спустить ног, ни повернуться. И при этом знала, что ни от кого не завишу, то есть завишу только от себя, принадлежу только себе.
- А театр?.. - спросила Мария Евгеньевна.
Я приказывала себе не думать об этом. Одетта-Одиллия должна порхать по сцене в белой пачке и на пуантах, а не носить горшки с кровавой мочой. Потом я занялась аэробикой, стала давать уроки, оказалось, за это хорошо платят. Ко мне пошли люди, нам стало легче жить. Хотя когда я приходила домой, мальчики кормили меня с ложечки - я бывала не в силах шевельнуть рукой. Но как бы там ни было, сейчас у нас есть все - квартира, две машины, без этого тут не проживешь, дети учатся в университете, жаль, вы их не увидите, сейчас каникулы, они гостят у своих приятелей в Канаде. Правда, это Америка, за все, что мы имеем, надо платить. Квартира, машины, мебель - ведь все в рассрочку. И так получается, что я работаю днем, Илья зачастую ночью. Друзей у нас нет, мы живем одиноко, я же говорю, ваш приезд - целый праздник для нас. А так. Земля для нас чужая, чужой и останется. Но думать некогда, хотя это, может быть, и хорошо, тут надо думать о том, как зарабатывать деньги, на остальное тебя просто не хватает.
- И это вы называете свободой?..
Прежде чем ответить Марии Евгеньевне (вопрос был жесток, Мария Евгеньевна и сама это чувствовала, но то ли это было в ее характере, то ли в профессии, требующей максимальной ясности при постановке диагноза), Инесса помолчала, играя ракушками, выцеженными из песка. Она их легко и ловко бросала вверх, ловила, подхватывала лежащие на подстилке, бросала вновь - и полностью, казалось, отдавалась этой игре, похожая на маленькую, целиком увлеченную своей забавой девочку. Руки ее двигались при этом так плавно, с такой точностью ловили продолговатые, с острыми краями раковинки, так были гибки в запястьях, а пальцы, при всей их цепкости, казались до того лишенными суставов и похожими на узкие, удлиненные цветочные лепестки, что и Мария Евгеньевна, и Марк, наблюдая за Инессой, словно и сами были поглощены ее игрой, забыв о заданном вопросе.
