— Мне не хотелось бы вас торопить, но фильм предстоит долгий, и с теми, кто покинет зал до его окончания, тут же будет разорван контракт.
Кино для большинства присутствующих было делом жизни, и в глазах большинства миллиардный проект Силенца заслуживал того же уважения, которого они ожидали к собственным фильмам.
Пич и ее спутник прошли в дом. Он поддерживал ее под руку, и по легкой дрожи его руки Пич понимала, что он нервничает. Краем глаза она увидела, как капельки пота выступили у него на лбу и над верхней губой.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила она.
— Все в порядке. Просто это мой первый просмотр.
— В самом деле? Уверяю, вы получите удовольствие. У Берта очень удобный и уютный кинозал.
Через просторную столовую они прошли к распахнутым настежь дубовым высоким дверям. Пич обернулась, чтобы уловить выражение лица спутника. Он поднял брови и тихо присвистнул:
— Вот это да!
В три ряда стояли кресла богатой бархатной обивки того же цвета, что и занавес. В центре он казался шоколадного цвета, но ближе к дверям цвет его переходил в бледно-серый. Между рядами оставалось широкое пространство, а между креслами стояли низкие столики с напитками. Стены были затянуты богатой бежевой драпировкой, матовые бра давали мягкий свет. Слева от экрана, скрытого занавесом, горело небольшое бра над буфетом. Рядом находился официант, готовый обслужить гостей.
— Пройдем внутрь. Мы, кажется, загородили проход.
— Конечно. Не хотите чего-нибудь выпить?
— Немножко коньяку. А вы?
— Я лучше не буду. У меня уже от всего этого кружится голова.
— Да? Где бы вы хотели сесть? Я займу места, пока вы сходите за напитком.
— Как насчет последнего ряда?
— Лучше не надо, — мягко ответила Пич, — по требованиям протокола последний ряд обычно оставляют для «больших мальчиков».
— Тогда все равно где. Но лучше поближе к двери.
Через несколько минут он вернулся с коньяком для нее и колой для себя и растерянно улыбнулся.
— Я решил выпить колы, а то во рту пересохло.
Ужин был только прелюдией. Все собрались посмотреть работу, которая должна стать фильмом года. Всем, кто был занят в фильме, интервью давать запрещалось. Когда Берта спрашивали, зачем окутывать проект такой тайной, он отвечал, что всего лишь старается уберечь свою идею от дискредитации в дешевой постановке на телевидении.
Пользуясь своими полномочиями, Берт всякий раз бдительно следил за тем, чтобы отснятые пленки не могли оказаться у тех, кто захочет их прокрутить для себя без его ведома. Такой контроль был обычной манерой Берта вести дела.
