— Ты все еще здесь, моя хорошая?
— Я только что говорила с тетей Бланш…
— Понимаю. Так как у тебя дела, Бланш?
— Я думала, девочка уже выросла и ты сможешь приехать.
— У тебя что-нибудь случилось?
— Ничего, кроме того, что мы никак не можем встретиться.
— На той неделе в Сент-Луисе состоится встреча парикмахеров. Я постараюсь подскочить туда на день или два, а потом взять отгул и поехать к тебе. Ладно?
— Может быть, и я подъеду, — вставила Кейси.
— Ты уверена, что в твоем положении стоит летать? — спросила Бланш.
— А что тут особенного? Я бы с удовольствием заглянула в университет.
— Мы обсудим это позже, Кейси. Бланш, мы все обсудим, и я тебе перезвоню.
Грэйс страшно разозлилась на Кейси. Как! Она хочет вернуться, чтобы встретиться с ним?! За ужином Грэйс решила расставить точки над i.
— Мне непонятно твое внезапное желание навестить Бланш.
— Мама, но она единственная родственница, которую я знаю.
— Ты видела ее всего однажды и то мельком в аэропорту и ни разу за все время, пока жила на восточном побережье, не заехала к ней. Правда в том, что ты хочешь встретиться с этим негодяем, втянувшим тебя в историю.
Грэйс решила резать с плеча, не заботясь о тактичности формулировок.
— Мама, это не твое дело!
— Нет, это мое дело. Это ты вернулась домой за помощью. Я не понимаю детей, которые сперва обращаются к родителям за помощью, а потом игнорируют их советы. Ты ничего о нем не знаешь, так? Он даже ни разу не позвонил тебе!
На мгновение Грэйс почувствовала вспышку ненависти к собственной дочери, ни разу не пожалевшей ее, к девочке, принесшей в ее жизнь столько боли и теперь толкающей ее на действия, которые могут погубить их обеих. Кейси внезапно побледнела как мел и, застыв, смотрела в тарелку. А Грэйс распалялась все больше:
— Он хотел отослать тебя подальше! Он не собирается разговаривать с женой, и ты это знаешь не хуже меня.
Кейси встала и шатаясь вышла из кухни.
— Кейси, вернись! Ты можешь уйти, от меня, но от правды не уйдешь!
Девушка не ответила. Она медленно прошла в спальню и бросилась на кровать. Выглядела она совсем больной. Гнев Грэйс улетучился, оставив место лишь материнской жалости. Она села к дочери на кровать и погладила ее по голове.
— Кейси, ты хорошо себя чувствуешь?
В ответ только рыдания. В молчаливой безысходности, чувствуя себя виноватой во всем, Грэйс взяла холодную руку дочери.
— Мама, — выдавила из себя Кейси сквозь всхлипывания, — мне не хочется смотреть правде в глаза, но я знаю, что ты права. Он мне не звонит. Я поеду и узнаю, как обстоят дела.
