— Насчет реквизита не знаю, но автор… вернее, Ло хотела добиться максимального правдоподобия. Я одолжил ей свой.
— Вы весьма легкомысленны, господин Мэнкуп, — сердито заметил Мун.
— Я понял вас с полуслова. Но этот пистолет у меня еще со времен войны, так что связывать его приобретение с моим письмом так же абсурдно, как подозревать Ло или любого другого из моих друзей.
Скульптор резким движением наклонился, чтобы поднять выпавшую трубку, задев при этом Дейли. У того сразу мелькнула в голове мысль, что Лерх Цвиккау, возможно, понимает по-английски. Сейчас, когда Ловиза Кнооп перестала быть в центре внимания, в памяти постепенно всплывали второстепенные факты и детали.
Дейли вспомнил репортера «Гамбургского оракула», купившего в кафе портреты скульптора и Магды… Вспомнил, что после антракта Фредди Айнтеллер пересел на освободившееся кресло в первом ряду. Потом Дейли снова видел его в театральной уборной. Нахлынули другие посетители, журналисты, знакомые актеров, его, Дейли, оттеснили в сторону. Он только успел заметить, что Айнтеллер разговаривал с Ловизой… Может быть, брал интервью? Но зачем сотруднику местной хроники, специалисту по уголовным делам, отнимать хлеб у театрального критика?… Кстати, по поводу приобретенных им портретов завязался разговор, во время которого Ловиза, сославшись на полученную от скульптора информацию, намекнула на истинную профессию американских гостей. Скульптор не особенно ловко выкрутился, объяснив, что принял их за уголовных репортеров.
— В ресторан слишком рано, — сказал Мэнкуп. — Водный концерт начнется только через полчаса. — И, не объяснив, что это за водный концерт, он высунул руку, чтобы показать Баллину направление. — Поедем в Санкт-Паули! Для Гамбурга это предместье то же самое, что Везувий для Неаполя. Как там говорят итальянцы? Увидеть и умереть!
Свернув с опоясывающей старый город автострады, они нырнули в лабиринт узких, плохо освещенных улочек и через несколько минут выехали к реке. В опущенное ветровое стекло с размаху ударил острый запах смолы, гниющих водорослей, воды, нефти, свежей рыбы. Прямо перед ними были широкие ворота Эльбского туннеля, рассеченные пополам невидимой чертой. По одну сторону, переливаясь и сверкая, струился млечный путь зажженных фар. Вынырнув на поверхность, он расчленялся, принимая очертания автомобилей. А в противоположном направлении текла такая же бесконечная лента рубиновых светлячков.
— Мы снова в Санкт-Паули! — торжественно провозгласил Мэнкуп.
