Он раздавил окурок в отвратительно грязной и потрескавшейся пепельнице из толстого стекла и посмотрел на часы. Забормотал извиняющимся тоном:
— Прости, но придется прервать нашу беседу. Мне пора в Министерство обороны по вопросу о реквизите. После прошлого нашего фильма они не досчитались какой-то там пушки или шашки, черт их знает, куда эти железки подевались. Скорее всего ребята из массовки променяли на водку.
Я понял. Он хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним. Теперь он уже не даст мне возможности закончить разговор какой-нибудь остроумной репликой. А может, я плохо разыграл эту партию? Слишком рано открыл карты? Довел до ситуации, в которой стану жертвой безжалостного шантажа? Я встал и попрощался, в меру любезно, в меру сухо. На пороге вдруг я вспомнил, что хотел его еще кое о чем спросить:
— Но скажи мне, Тадек, почему ты в ближайшее время собираешься подарить нашей звезде кактус?
— Кактус? — удивился он.
— Ты же сам об этом сказал. На Новый год.
— Ах, да! — Он улыбнулся, но лицо его при этом искривила странная гримаса, и в профиль оно стало еще больше похоже на морду шакала. — Думаю, к тому времени она разойдется с Барсом, и я смогу отплатить ей за все пакости, которые она мне устроила… Но об этом в другой раз.
— И ты в самом деле подарил бы ей кактус? — не отставал я, потому что почувствовал, что он не хочет продолжать разговор на эту тему. Наверняка жалеет, что проговорился.
— Конечно. Лучше всего какой-нибудь ядовитый. Говорят, есть такие в американских джунглях.
Я представил себе схватку этих двух хищников. Шакала Фирко и тигрицы Божены. Было бы на что посмотреть. А может, борьба уже началась? Я вгляделся в лицо Фирко и сам испугался, хотя на этот раз опасность угрожала не мне. Его хитрые, угрюмые глазки были полны смертельной ненависти.
Вот так я был проинформирован о большом приеме у Барсов. Официальное приглашение представило мне это дело в другом свете, и я, поразмыслив дома над аргументами Фирко, пришел к решению принять его без лишних обид и капризов.
Божена говорила со мной по телефону своим ненатуральным актерским голосом, слегка обиженно, как будто это я был виноват в том, что не все идет так, как бы ей хотелось.
— Приходи обязательно. Это будет просто милый спокойный вечер в тесном кругу самых близких друзей. И прости, ради бога, что я только сейчас тебе звоню. Славек обещал договориться с тобой, но ты же знаешь, какой он. Пообещал и забыл.
— Рассеянность — привилегия гениев, — ответил я с таким набожным восхищением, что любой понял бы, что это ирония. Любой, но не Божена.
