— Слушаюсь, гражданин майор.
— Получили телефонограмму из воеводского управления? — Неваровный открыл дверку в барьере, прошел в другую половинку комнаты и, не снимая плаща, сел на свободный стул напротив стоявшего навытяжку сержанта. — Садитесь, Михаляк.
— Телефонограммы не было. Но вчера о вас нам говорил уездный комендант из Рушкова. Я думал, что из Варшавы позвонят и предупредят. Мы бы встречали на станции.
— Зачем? Как видите, я прекрасно добрался сам.
— А я вас вчера видел на похоронах. Вы стояли сзади, верно?
— Да, я был на кладбище.
— Вы будете вести следствие по делу об убийстве нашего коменданта?
Скрывать смысла не было, и майор молча кивнул.
— Поймать бы этого сукина сына, я бы из него жилы вытянул!
— Расскажите, как это произошло.
— Это случилось во вторник. Я как раз был на ночном дежурстве. Около шести утра прибежал Ян Раковский и прямо с порога крикнул: «Квасковяк лежит убитый на Розовой!» Я в отделении был один, поэтому запер дом на ключ и пошел с Раковским на место. Розовая, как и большинство улиц в Подлешной, кончается у соснового леса. В нескольких метрах от последнего забора под деревом лежал человек. Было еще совсем темно. Оно и понятно: ноябрь, шесть утра. Подхожу поближе, посветил фонариком. Квасковяк лежал на спине, руки у него были раскинуты. Возле головы красное пятно. Я сразу понял, что комендант мертв. Сказал Раковскому: «Останьтесь тут и следите, чтобы никто не прикасался к телу. А я побегу позвоню в Рушков, в уездную комендатуру». По дороге я заглянул к капралу Мариану Неробису. Он уже не спал, как раз начал одеваться. Я велел ему бежать на Розовую и быть возле Квасковяка. Сам же позвонил в Рушков и доложил о случившемся. Через полчаса оттуда приехала «варшава».
— А кто такой этот Раковский?
— Инженер. Работает на электростанции в Рушкове. Живет на Розовой, почти в самом ее конце, в собственном доме. Он выезжал из ворот на своей «сирене» и в свете фар заметил, что кто-то лежит в лесу под деревом. Сначала он подумал, что это пьяный, но все же вышел из машины проверить, не нужно ли помочь человеку. Квасковяка он узнал сразу и так перепугался, что совсем забыл о машине и прибежал в отделение бегом.
— Не удивительно, — заметил Неваровный.
— Самое скверное то, что мне пришлось сообщить обо всем жене коменданта. Не хотел бы я еще раз оказаться в таком положении. Правда, женщина она мужественная… Я даже подивился ее самообладанию. Бедняжка, осталась с тремя детьми, старшему только двенадцать.
