Габриелла встала и вышла из комнаты, где всегда пахло старыми книгами, кожей и трубочным табаком — с детства знакомые и приятные запахи, которые помогли ей постепенно восстановить равновесие разума, тела и духа. С той ночи, когда мать и тетушка Йоланда привезли Габриеллу в дом ее деда, миновал месяц. События, предшествующие этому, казались далекими, и тем не менее Габриелла помнила их так отчетливо, словно все произошло только вчера.
Она помнила цвет майки Джо и отсутствующее выражение его лица. Она помнила аромат роз на своем заднем дворе, и порывы прохладного ветра на своих мокрых от слез щеках во время поездки в стареньком автомобиле матери. Она помнила мягкую шерсть Бизер под своими пальцами, ласковое урчание кошки, голос матери, убеждавшей ее, что душевная рана заживет и жизнь ее со временем наладится.
Габриелла вошла в комнату отдыха, превращенную ею в мастерскую. Коробки и ящики с эфирными маслами, а также препараты для ароматерапии стояли штабелями у стен, преграждая доступ лучам утреннего сентябрьского солнца. Габриелла старалась быть постоянно чем-то занятой, чтобы не думать и постараться хотя бы на время забыть, что сердце ее разбито.
Со времени приезда в дом деда она всего раз ездила в Бойсе — подписать бумаги, предлагающие на продажу магазин. Габриелла зашла к Фрэнсис, договорилась о стрижке травы на лужайке перед домом. Еще она забрала всю пришедшую на ее имя почту, вытерла с мебели пыль и проверила сообщения на автоответчике.
От человека, которого Габриелла больше всего хотела услышать, не было ни слова. Один раз ей показалось, что она слышит свист попугая, но больше на пленке ничего не было, и Габриелла решила, что звонил какой-нибудь телефонный хулиган.
Она не получала от Джо никаких известий и не видела его с той ночи, когда он стоял на пороге ее дома и говорил ей, что она спутала секс с любовью. С той ночи, когда Габриелла призналась ему в любви, а он сбежал от нее, как от прокаженной. Сердечная боль напоминала о себе каждое утро, когда Габриелла просыпалась, и ночью, когда засыпала. Джо приходил к ней в снах, но наутро она ощущала пустоту и одиночество и больше не испытывала потребности писать его портреты. Габриелла не брала в руки кисть с того дня, когда Джо ворвался в ее дом в поисках картины Моне, принадлежащей Хилларду.
Габриелла направилась к рабочему столу, где стояли флаконы с эфирными маслами. Жалюзи на окнах были опущены и не позволяли проникать внутрь губительным для масел солнечным лучам, но Габриелле не требовалось смотреть, чтобы найти среди остальных флакончик с сандаловым маслом. Она сняла крышку и поднесла склянку к носу. И тут же перед ее мысленным взором возник Джо. Его лицо, его горящие жадные глаза, смотрящие на нее из-под опущенных век, его влажные от поцелуя губы.
