Габриелла заморгала.
— Ты разыгрываешь меня, да?
— Если бы так, но нет. С той самой ночи, когда картина была украдена, она находилась у Кевина.
Габриелла слышала каждое слово, но понять их смысл не могла. Не может быть, чтобы, зная Кевина в течение стольких лет, она так ошибалась в нем!
— Это, наверное, какая-то ошибка.
— Никакой ошибки.
Джо выглядел столь убежденным, а голос звучал столь непреклонно, что у Габриеллы закрались первые сомнения.
— Ты полностью в этом уверен?
— Мы поставили его домашний телефон на прослушивание, и у нас есть запись разговора, где он договаривается о встрече с Шелкрофтом.
Она взглянула в потускневшие от усталости глаза Джо и тихо спросила:
— Выходит, все это правда?
— Боюсь, что так.
И впервые с тех пор, как он надел на нее наручники и препроводил в тюрьму, Габриелла поверила ему.
— Кевин украл картину Моне, принадлежащую мистеру Хилларду?
— Для самой кражи он кого-то нанял.
— Кого?
— Пока мы не знаем.
Она ухватилась за его ответ.
— Тогда не может ли быть, что сам вор и есть единственный вор?
— Нет. Кража крупных произведений искусства, таких, как картина Моне, требует времени на подготовку и множества контактов в уголовной среде. Начинают с богатого коллекционера и далее целая цепочка. Мы полагаем, что они готовили это преступление по меньшей мере полгода, и думаем, что не в первый раз Кевин и Шелкрофт действуют вместе. Мы считаем, что они занимались подобными делами, еще когда Кевин работал у Шелкрофта в Портленде.
Все сказанное Джо выглядело правдоподобным, но никак не вязалось с образом известного Габриелле Кевина.
— Как он мог ввязаться в такие ужасные дела?
— Деньги. Много денег.
Габриелла взглянула на кофе и на ватрушку в своих руках, словно недоумевая, как они там оказались, и положила их на стол.
— Я не голодна.
Джо протянул к ней руки, но Габриелла отпрянула от него и медленно опустилась на край дивана. Она положила руки на колени и тупо уставилась прямо перед собой.
Все в ее доме выглядело, как и минуту назад. Часы на камине отсчитывали минуты, гудел холодильник в кухне. Мимо окон проехал, дребезжа, старый грузовик, послышался лай собаки в конце улицы. Обычные звуки дня, и тем не менее все было иначе. Изменилась ее жизнь.
— Я позволила тебе работать в магазине, потому что не верила тебе, — сказала Габриелла. — Я думала, ты ошибаешься, и вбила себе в голову, что однажды ты придешь и скажешь, что очень сожалеешь, что… — Голос ее дрогнул, и она откашлялась.
