— О, Господи. Мне еще столько нужно понять, — Дэниел остановил взгляд на докторе Кимуре. — Вы сказали, что если я выберу эвтаназию, то вам трудно будет объяснить это моей семье.
— Совершенно верно.
— Тогда почему же они не здесь?
— Боюсь, что миссис Хасегава — ваша дочь — находится уже в преклонном возрасте и не отличается хорошим здоровьем. Не думаю, что она хорошо перенесет путешествие. И я глубоко сомневаюсь, что она будет способна разобраться в ситуации.
— Ваш внук — кажется, при рождении он получил имя Эдвард Альберт Хасегава, но сменил его на Йеясу Хасегава — мистер Хасегава связывался с нами. Он считает, что было бы неприлично нанести вам визит, пока вы еще не готовы принимать посетителей. И пока вы сами не пригласили его.
— Я не был на Острове Хоккайдо, мистер Китаяма, но…
— Вы японец, доктор Кимура?
— Не более чем вы, сэр! — Кимура с шумом втянул в себя воздух, а затем медленно выдохнул.
Дэниел не понял, шутит доктор или говорит серьезно.
— Что это означает?
— Это значит, что мои предки приехали в Америку примерно тогда же, когда и ваши. Несколько поколений нашей семьи были американцами. Более сотни лет мы являемся гражданами этой страны. Сколько времени требуется, чтобы перестать быть японцами или японо-американцами и стать просто американцами, чьи предки приехали из Японии? Вы говорите по-японски?
Дэниел отрицательно хмыкнул.
— Я тоже нет.
Дэниел молчал.
— У вас есть, было хобби? — спросил Кимура.
Дэниел попытался пожать плечами, но у него ничего не вышло.
— Я был болельщиком, если вы можете назвать это занятие хобби. Много лет болел за «Моряков». В детстве прогуливал школу и на трамвае ездил на стадион на их матчи.
— Не борьба сумо? Не складывание фигурок из бумаги?
Дэниел помолчал.
— Я понял вашу мысль, — наконец произнес он. — Вы считаете, что я должен пригласить Эдварда Альберта… Йеясу Хасегава?
— Это вам решать. Мне только кажется, что сначала вы должны пройти курс реабилитации, прежде чем послать ему приглашение.
— А что думает по этому поводу, доктор Ройс?
— Я согласна. Полагаю, вы будете лучше себя чувствовать, если сможете передвигаться, когда приедет ваш внук. Да и ему так будет гораздо удобнее, Я разговаривала с ним — по видеофону, конечно, — и мне кажется, что он немного побаивается сейчас общаться с вами.
Дэниел попытался вздохнуть.
— Хорошо. Пусть так и будет. Но вы должны, мне сказать правду. Почему я не могу двигаться? Что от меня осталось — от моего настоящего тела, и какие протезы вы изготовили?
