Он поклонился им в ответ, но не смог произнести ни слова. Сейчас его словарь пестрил лучшими высказываниями Джорджа Карлина, и все они были направлены на него самого.
Медсестра, которая держала ширму, закончила складывать простынь.
– Мой господин, может, у вас найдется минутка, чтобы зайти к Хэйверсу? Через пятнадцать минут, когда он выйдет из хирургии? Кажется, вы ранены.
– Я должен вернуться к… – Он остановил себя прежде, чем слово «сражение» выскочило изо рта. – Я должен идти. Пожалуйста, сообщите мне о семье этого мужчины, хорошо? Я хочу встретиться с ними.
Она поклонилась до пояса и ждала, потому что хотела поцеловать массивный черный алмаз, который покоился на среднем пальце его правой руки.
Роф закрыл свои слабые глаза и протянул то, чему она хотела оказать почтение.
Ее холодные пальцы легко коснулись его кожи, дыхание и губы были едва осязаемы. И все же ему казалось, будто с него снимали кожу.
Выпрямившись, она с благоговением произнесла:
– Желаю вам доброй ночи, мой господин.
– Желаю вам того же, верноподданная.
Развернувшись, он взбежал по лестнице, ему требовалось больше кислорода, чем могла предложить клиника. Достигнув самой последней двери, он врезался в медсестру, которая спешила в клинику также сильно, как он стремился вырваться наружу. От столкновения черная сумка слетела с ее плеча, и он едва успел поймать девушку, прежде чем она упала на землю вслед за своими вещами.
– Вот черт, – рявкнул он, падая на колени, чтобы поднять ее вещи. – Извините.
– Мой господин! – Она низко поклонилась ему, и лишь потом, по всей видимости, сообразила, что он поднимает ее вещи. – Вы не должны делать этого. Пожалуйста, позвольте мне…
– Нет, это моя вина.
Он запихнул в сумку то, что оказалось юбкой и свитером, и почти ударил девушку головой, подскакивая на ноги.
Он еще раз схватил ее за руку.
– Черт, прости. Еще раз.
– Я в порядке, честно.
Сумка спешно перешла в другие руки, от торопившегося к суетившейся.
– Все на месте? – спросил он, готовый молить Деву-Летописецу о скорейшем выходе из клиники.
– Ах, да, но… – Ее тон переключился с почтительного на профессиональный. – Мой господин, Вы ранены.
Он проигнорировал ее комментарий и убрал свою руку. Успокоившись тем, что она твердо стояла на ногах, он пожелал ей доброй ночи и попрощался на древнем языке.
– Мой господин, Вам следует…
– Простите, что врезался в вас, – крикнул он через плечо.
Роф толкнул последнюю дверь и обмяк, когда в легкие начал поступать свежий воздух. Глубокие вдохи прочистили мозги, и он позволил себе прислониться к алюминиевой обшивке клиники.
