Десятский обомлел. При всех казаках, при атамане — да такими словами.
— У-у-убью… — Схватил табурет, занес над головой старика.
— Тих-ха! — крикнул Сидорчук.
Зуев понимал: взбешенные казаки способны сейчас на что угодно и уговоры — псу под хвост. Самое подходящее — уйти в сторонку. И в то же время знал: никогда себе не простит, ежели теперь, вот в эту минуту, свершится кровопролитие. Что могут самоеды со своими допотопными луками против пушек?
Они считают его за мальца. Ладно.
— Слушайте, чего предводитель наш скажет, — подал голос Шумский. — Небось не дурее вас.
Сидорчук был в нерешительности. Поди знай, кто этот приезжий. Птица, понятно, невелика, а все же…
— Послушай, малый, кто тебя прислал сюда? Ты кто?
— Держи! — Зуев сунул бумагу, полученную от Палласа.
Атаман развернул лист.
— Чего там сказано? — спросил десятский.
— Написано, чтобы господину Зуеву благоволено было чинить беспрепятственный пропуск на всех заставах. Императорская академия бумагу писала.
Зуев спокойно ждал.
— Так какие будут указания? — спросил Сидорчук, который из всей прочитанной бумаги только и уяснил одно слово — «императорская». Власть!
— Эх, атаман, какой я указчик? — Вася умылся ладонью, как кошка лапой. — Мой отец, если хотите знать, солдат Семеновского полка. Батя сказывал, какую присягу принимал: исправно делать, что воинские артиклы в себе содержат. И во всем поступать, как честному, верному, неторопливому солдату. Вон какие слова в присяге, их сам Петр писал. А вы? Пушку заряжай, пушку… А об том не помышляете, какое несчастие племени учините.
Тут послышался голос Вану:
— Не нада стрелять самоеда.
Зуев задумался.
— Вот что: где пленный самоед? А ну-ка сюда его.
Втолкнули скрученного веревками пленника. Тот набычился, ни на кого не смотрел.
— Эптухай!
— А, Васи…
— Так это вы бунтовать вздумали?
— Свой ясак дали в Березове. Говорят: давай опять. Старейшину Лопти убили… Теперь мы всех казаков побьем.
— Плохо говоришь, Эптухай. Вы побьете казаков, казаки побьют вас. Кто в тундре останется?
Зуев подошел к молодому эзингейцу, рассек стальным кинжалом веревки. Но тот упрямо твердил:
— Всех казаков побьем.
Десятский не выдержал:
— Тварь! — Могучим кулаком свалил на пол Эптухая.
Шумский кинулся в сени, смочил в бочке тряпку, вытер кровь на разбитом лице парня.
Зуев присел рядом.
— Всех казаков побьем, — шептал разбитыми губами Эптухай.
— Подымайся! — сказал Зуев. — К твоим пойдем.
Шумский схватил Васю за руку:
— Не пущу.
