Они вошли в лифт, и на этот раз, когда Алессандро привлек Эмили к себе, она не смогла устоять. Он застопорил лифт.
Когда они добрались до своего номера, он одной рукой захлопнул дверь, а другой грубо притянул Эмили к себе.
— Теперь ты ничего не имеешь против одной постели? — хрипло спросил он.
— Постель, пол, лифт… — страстно выдохнула Эмили. — Мне все равно, mi amor.
Но когда Алессандро увлек ее на пушистый шерстяной ковер перед камином, Эмили вспомнила, почему она так торопилась попасть в номер, и Алессандро, почувствовав изменения в ее настроении, замер на середине комнаты.
— Кофе? Разговор? Или…
«Или» было бы здорово, подумала Эмили, на мгновение, заколебавшись, все еще не придя в себя оттого, что случилось в лифте. Так дальше продолжаться не может. Она должна рассказать Алессандро… рассказать прямо сейчас.
— Кофе, пожалуйста, — выговорила она.
— Ты уверена?
— Нет. Да. Я…
— Значит, кофе, — подвел итог Алессандро так спокойно, словно между ними ничего не произошло.
Он отпустил Эмили и включил приглушенное освещение, потом налил по чашке кофе, который им доставили во время их стоянки между этажами.
Как начать? — мучительно размышляла Эмили, пробормотав благодарность и взяв из его рук чашку и молочник.
— Итак, каковы твои планы касаемо пункта о детях? Касаемо всего контракта? — добавил Алессандро. — Полагаю, дело именно в этом?
Эмили опустилась на диван около камина, оглушенная его фразой. Нет никакого пункта о детях, есть один маленький, беспомощный комочек, который растет в ней день ото дня. А грядущее материнство уже вселило в нее всеобъемлющее желание защищать своего ребенка от малейшей беды. Даже от невинного замечания Алессандро. И Эмили уже поняла, что наплыв гормонов способен заставить ее сказать слова, о которых она впоследствии пожалеет. Она продолжала молчать.
— Ну, если ты не хочешь говорить со мной, — услышала она голос Алессандро, — то я и не знаю, что тебе еще сказать.
Вскинув руки беспомощным жестом, он отошел к окну и принялся смотреть на призрачный силуэт горы, высившейся над деревней подобно безмолвному часовому.
Алессандро явно разозлился, и виной тому было молчание Эмили. Напряжение висело в воздухе, вновь разъединяя их. Но как она может сказать Алессандро о ребенке, если для него это всего лишь пункт в контракте?
Эмили невидяще уставилась на огромную кровать.
— Алессандро…
Он повернулся и посмотрел на нее, слегка наклонив голову, между бровей залегла глубокая складка…
