— Почему бы вам для начала не присесть? — предложил он. — Вы ведь хотите помочь своей сестре, не так ли? Хотите, чтобы она играла на инструменте, который вы видели в магазине музыкальных инструментов в Гейдельберге?
Эмили побледнела.
— Откуда вы об этом знаете? — прошептала она.
— Я взял себе за правило узнать все о деле, прежде чем вступать в переговоры, — твердо сказал Алессандро. — Я никогда не оставляю ничего на волю случая.
Профессиональное чувство Эмили было уязвлено, но сейчас ее больше заботило будущее Миранды. Чего на самом деле хочет Алессандро Буззони? Зачем ему все эти хлопоты? И каким образом он так быстро сговорился с немецким мастером?
— Скрипка в Гейдельберге… — начала она, и голос у нее прервался, когда она вспомнила Миранду, играющую на старинном инструменте. — Почему вы сказали, что моя сестра никогда не будет играть на ней?
— Без моего сотрудничества, — напомнил Алессандро с загадочным видом.
— Я не понимаю.
— Присядьте, Эмили. Прошу вас.
— Мне кажется, для начала вам придется объясниться.
— Тот инструмент, о котором вы упомянули, — музейный экспонат, практически бесценный. Он выставлялся одним из самых знаменитых на данный день мастеров…
— Выставлялся? — переспросила Эмили. — Почему вы говорите об этом в прошедшем времени?
— Потому, что его там больше нет.
— Вы хотите сказать, что он вернулся в музей?
— Не совсем.
— Тогда что же? — Взгляд Эмили требовал незамедлительного ответа.
Но Алессандро молчал и только смотрел на что-то за ее плечом.
Она медленно обернулась, и глаза у нее расширились. В углу необычного треугольного кресла, подпертая двумя шелковыми подушками, стояла скрипка.
Сердце у Эмили заколотилось так, что ей стало трудно дышать. Она обернулась к Алессандро, потом снова назад… Нет, ей не чудится, это именно тот инструмент, на котором Миранда играла в Гейдельберге.
— Но вы сказали, что это музейный экспонат… почти бесценный, — пролепетала она, уже не заботясь о том, какое впечатление она производит на Алессандро. — Я не понимаю.
— Все имеет свою цену, Эмили, — пожал Алессандро плечами, внимательно изучая собеседницу.
Он ждал. Но чего? Чтобы она что-то сказала? Но что она скажет, когда все мысли от потрясения куда-то пропали, а сама она дрожит и не в силах унять этот трепет? Ко всему прочему Эмили не могла избавиться от ощущения, что она тоже музейный экспонат и на носу у нее болтается ценник с весьма приличной означенной на нем суммой.
— Вы купили ее? — наконец выговорила она.
