— Сейчас у духов начались изменения в структуре военного управления. Чувствуют, мерзавцы, что мы скоро уходим, вот и решили изменить тактику.
— Так это точно или ходят слухи, что мы уходим?
— Точно, старший лейтенант. Сейчас разрабатывается поэтапный план вывода войск. Но тебе считай не повезло, 37 пост теперь будет как кость в горле у духов. Он теперь наверняка поменяет свои охранные функции на оборонительные и будет сдерживать их наступление на Кабул.
— А что там за изменения в их тактике?
— Во первых, переход к крупномасштабным операциям, во вторых, полевые командиры усиливаются наступательным вооружением и соответственно техническими кадрами.
— Черт, как мне не везет.
— В их ряды вливается масса добровольцев из Пакистана и других арабских стран и теперь помимо бронетранспортеров появятся танки, системы залпового огня, зенитные комплексы и возможно самолеты.
— Неужели весь арабский мир против нас?
— Он давно против нас. Когда выезжаешь?
— До второго поста дотяну к ночи?
— Дотянешь. Если поедешь сейчас.
— Тогда постараюсь побыстрей накормить свою команду и тронусь.
— Желаю тебе выжить, старлей.
Самое прекрасное пожелание в этой глупой войне.
Мои солдаты сидят под колесами машин и едят из котелков кашу. Даже врачиха, присела на камни, под тень танка и еле-еле перемещает ложку, давясь гречкой. Я подхожу и присаживаюсь к ней.
— Ну как, себя чувствуете?
— Паршиво. Чувствую, что мои нервы после такой поездки совсем расшатаются. Я ведь понимаю, что самое страшное впереди и уже сейчас не могу отделаться от чувства страха.
— Мы все так, не вы одна. Это ребята при вас еще держаться, а так… Я уже здесь за время службы такое насмотрелся… Провожу колонну, а все молчат, от страха молчат. Сегодня же хорохорятся, разговаривают даже.
— Говорят, у вас с командиром части не очень хорошие отношения. Он вас в самые паршивые операции первым посылает.
— Правильно говорят. Полковник подонок.
Она пристально смотрит на меня.
— Про вас идет очень много слухов… А в этот раз вы в чем провинились?
— Набил рожу замполиту полка…
— Боже мой, но вас же могли отдать под трибунал. Ведь замполит порядочная сволочь, это я сама знаю.
— Могли, но слишком уж я был прав и потом бил я его не в служебное время.
— А разве на войне есть неслужебное время?
— Есть. Я его бил в кровати.
Врачиха улыбается. Я догадываюсь, что она давно все знает, но лишний раз хочет убедится в правдивости истории.
— Как в кровати?
— Так. Пришел вечером, когда он спал у шл…, у одной женщины, сорвал одеяло и несколько раз врезал.
