— Этого не было. Мы ругали войну и тех, кто на верху делал бесконечные глупости. Все что написали следователи, все высосали из пальца. Я им таких вещей не говорил.
— Хорошо, а что ты там нес против интернационального долга?
— Я считаю, что долг перед народом, защитить его от агрессии или наступающего геноцида. Но когда народ не хочет этой защиты и сам начинает воевать с нами, то это уже… интернациональностью не пахнет.
Генерал внимательно посмотрел на меня.
— Так, что ты добиваешься?
— Ничего. Теперь, после этой истории, я бы хотел уйти из армии. Увольте меня, товарищ генерал.
Он взял ручку и чиркнул по верх бумаг.
— Можете идти, товарищ старший лейтенант.
Меня уволили из армии, как я позже узнал уволили Кострова и Хворостова, а так же других, кто служил на 37 посту.
Это старый бревенчатый дом, я долго стучался в двери. Вышла старушка и спросила.
— Вам кого?
— Мне Галю.
— Галю? Она сейчас придет, за дочкой пошла. А вы заходите в дом…
— Спасибо, я посижу здесь.
Я сел на крылечко и задумался. Вдруг калитка скрипнула, красивая женщина, (я даже сначала не узнал ее), вела за руку маленькую девочку, лет семи. Увидев меня, она охнула и остановилась. Девочка недоуменно смотрит на меня, потом на мать.
— Мама кто это? Это папа?
Она молчит и смотрит на меня. Девочка вырывается из ее руки и подбегает ко мне.
— Ты мой папа?
— Папа.
Я пытаюсь ее прижать к себе, но она отталкивает меня и стремительно бежит к калитке.
— Ты куда, Настя? — пытается остановить ее мать.
— Я к Наташке, надо ей сказать, что мой папа приехал.
Девочка убежала. Мы стоим напротив друг друга.
— Приехал, значит? — говорит Галя.
— Приехал. Я уволился с армии.
Она подошла ближе и обняла меня.
— Ничего, мы это переживем, ведь правда?
— Правда.
И тут мы первый раз по настоящему поцеловались.
Так я и застрял в Тамбове.
