— Наших разгромили. Всю колонну по частям засыпали и каждую часть добивали. Потом прибыли вертолетчики, сняли кого могли и ушли.
Самый большой камень свернули в сторону, расчистив узкий проход. В БТР затащили раненых, мы полезли на верх, на броню. Я махнул рукой Кострову, высунувшемуся из люка танка. Колонна поехала дальше.
— Теперь держись, ребята, — это опять Джафаров.
Кажется мы никогда так внимательно не следили за горами, как сейчас. У всех нервы на пределе.
— Лучше на родном посту сидеть под снарядами, чем так дрожать под невидимым прицелом, — замечает Коцюбинский.
— А ты свои шаровары повесь на штык, сразу все духи перед дорогой исчезнут, — бросает ему реплику сержант.
— Катись, колбаской…
Проползаем новую деревню. На этот раз все вымерло, никого не видно.
— Не ушли, по домам сидят, — бросает бывший пленник.
— Почему так думаете?
— Когда уходят или прячутся в горах, так с собаками. А здесь все собаки на улице.
Действительно, несколько собак непонятной породы облаивали нашу колонну.
— Бросить танки и рвануть бы побыстрей, — замечает Коцюбинский.
— Когда духи выставят пушки, будешь мечтать о танках, — опять ему отвечает Джафаров.
Уже ни у кого нет сомнения, что маджохеды могут применить пушки, танки и всевозможную технику. Поэтому все опять замолчали. Мы ползем за ведущим танком и нашим разведчиком. Проехали деревню.
— Товарищ старший лейтенант, когда остановка, — спрашивает один из легко раненных.
— Дуй прямо с машины, — советует сержант, который догадался в чем дело.
— А как же…, - он вопросительно смотрит на Ковалеву.
— Дурак, доктор уже все повидала и нашего брата насквозь изучила. У тебя же к тому же не на что смотреть…
— Прекрати, Джафаров, — пытается остановить его Ковалева. — Я отвернулась, мне не до вас.
Под хихиканье солдат, раненый прямо с брони делает на дорогу свои дела.
Я очень напряжен. Не спроста пропали на шоссе жители, попытка задержать колонну означает одно, где то обязательно встретимся с духами.
— Кто хочет пожрать? — это Коцюбинский.
Он демонстративно вытаскивает из мешка банку тушенки и вспарывает ее ножом, потом поддевает острием куски мяса и начинает жевать. Я замечаю, что не смотря на наигранность, его глаза все же шарят по дороге и горам.
— Ну духи берегитесь, — язвит Джафаров, — сам Коцюба заряжается, готовиться менять новые штаны.
— Джафаров, ты мне надоел.
— Ешь, ешь, салага. Это я не я тебе надоел, это тебе подлая мыслишка надоела, а вдруг, зараза, пальнет вон из-за того камня.
