— Не пыхти над ухом, — рассердился Секачёв. — Чего пришел?
— Да… это самое, — промямлил солдат и тут, словно махнул рукой, мол, что мне, больше других надо, — выпалил: — Капитан Зубихин велели у лейтенанта Курчева на полчасика машинку позычить.
— Чего? — присвистнул Федька.
— Достучался, — качнул головой Морев. Зубихин был полковым особистом.
— Скажи, занята. Видишь, сам печатаю. Скажи, пусть в штабе возьмет.
— В штабе заперто, — неопределенно пробурчал посыльный. — Младший лейтенант Абрамкин в наряде…
— Ну, и моя занята. Поищи Абрамкина, пусть отопрет.
— Начфин там не приехал? — подал голос Гришка.
— Приехал, — кивнул солдат. — Только деньги, вроде, завтра давать будут. Батя чего-то заболел.
— Идите, — сказал Секачёв.
— Порядок в танковых войсках! — закричал Федька, едва прикрылась за посыльным дверь. — Давай, старлей, отвальную!
— Придется, Григорий Степанович, — пробасил Ванька.
— Лёдчик, лёдчик! Па-адъём! — тряс спящего Морев.
— А ну к ерам эту пулю, — другой рукой Морев смял двойной тетрадный лист с росписью.
— Тише ты, — вырвал у него и бережно разгладил бумагу Секачёв. Григория Степановича распишем, а сами завтра доиграем. Дуй пока за горючим, Григорий Степанович.
— Вы это, без меня, ребята… — пытался сопротивляться Гришка. К нему возвращались утренние страхи. — Я ж, бухой, до шоссе не дотопаю.
— А ты ночуй, — подсказал проснувшийся летчик.
— Не могу. Не могу, ребята.
— Чего не можешь, Григорий Степанович? — толкнул дверь начфин. Налетай, подешевело! Расхватали — не берут! — и, растолкав сгрудившихся офицеров, он хлопнул об стол серым спортивным чемоданом. — С доставкой на дом! Батя бухой. Велел завтра давать. Но для своих я всегда. Кто первый?
Он вытащил лиловатую ведомость и начал священнодействовать.
— Обманули тебя, Григорий Степанович. За «молчи-молчи» — выходное не платят. Я справлялся. Расписывайся. Вот за февраль с надбавкой и за два без…
— Фью-ить! Полкосых долой… — засмеялся Морев. — Давай, лёдчик, за бутылками. Жертвую четвертную, — он вытащил из кармана кителя сложенную вдвое двадцатипятирублевку.
— Не надо. Я сам, — сказал Гришка.
— Ничего… Надо. А то гавриков до бениной матери. Ну, кто больше? Лёдчик? Так. Историк? Ванька? Пехота, пить будешь? — спросил он расписывающегося последним в ведомости Волхова. — Не будешь? Тогда катай отсюда.
— Ну, ты… — неуверенно пробурчал Волхов. По тону Морева, как всегда, нельзя было понять, шутит тот или говорит всерьез.
— Забирай сундук, начфин, и разом назад. Только соседа не приводи зануда…
