Да ничего, ничего он не шепчет! Какая прискорбная легковерность! Боже правый! Так вот вы, оказывается, чего хотели, а! А того, что я просто живу, вам мало! Нет, не отпирайтесь, прошу вас, я знаю, как вы зависли надо мной, жадные до патологических подробностей, гораздо больше тронутые жестокими нравственными страданиями парнишки, нежели моими. Которые ничто, так, укус комарика, скажете вы, ноготь оцарапанный, пустяк, сущий пустяк. Больше вам скажу, вы даже начали всерьез досадовать: а почему это он думает, что он обязан нам расписывать тут про свой горящий желудок? Скучно. Когда он, наконец, прекратит этот скулеж? Сдох бы уж поскорей, и дело с концом! Вы попались на мою удочку, в этом моя единственная отрада. Вы настолько предсказуемы, по уши напичканы бульварной литературой со скандалами: автобиографиями фигуристок, изнасилованных в отрочестве, рассказами актеров, завязавших с наркотиками, замороченных негров, которые из случайного падения с лестницы делают покушение на убийство.
Я на вас оттянулся, потому что это было так надо. Но я обругал вас впустую, я выругался в чудовищную пустоту, потому что в реальности я не оттянулся ни на ком, потому что вас здесь нет, потому что вы сидите сейчас в своих маленьких чистеньких квартирках, окучиваете своих отпрысков, смотрите телевизор, занимаетесь сексом, моете посуду, спите в тихий час, вы сейчас в моем доме, в доме напротив, в доме по соседству, вы на моей улице, в моем городе, в моем мире. Вы рядом со мной — и вы ничего, ничего не делаете для меня! Так будьте же снисходительны ко мне, хотя бы как я к вам. Я оттягиваюсь на вас, потому что вы маленькие презренные счастливые людишки. А я не счастливый человек. Я уже почти совсем не человек.
Вы, конечно, представляете себе, что я не осмелился туда подняться. На окнах квартиры, которую мне указала пожилая дама, висели чудные занавески из розового плюша, местами выцветшие. Я так и простоял в углу двора немыслимое количество часов, прямой, как палка, и настолько неподвижный, что консьержка, которая поливает цветочки, полила мне ноги, проходя мимо. Я не стал с ней связываться и простоял еще час не шелохнувшись в центре лужицы, кивком головы приветствуя тех редких жильцов дома, которые замечали мое присутствие. Многие проходили мимо меня обратно, и взгляд, который они на меня бросали, ясно говорил все, что они обо мне думают: подозрительный фрукт. Вы можете сколько угодно умаляться в самом многолюдном месте, какие только бывают, и все равно обездвиженность вызовет подозрения. Вы тут же превратитесь в жулика или извращенца. Когда стемнело, окна стали зажигаться одно за другим, кое-где опустились шторы, задернулись занавески. Кончилось бы тем, что вся эта урбанистическая хореография взяла бы надо мной верх, если бы в окне второго этажа я не заметил трепетный силуэт пожилой дамы, который выписывал па какого-то невероятного танца в очень тесном, узком и немного неуклюжем бальном платье.
