— Он как пчела. Цельными днями работает в совхозе. Все ж пасечник! Уважаемый человек, не пропойца, не трутень. И все тащит, все несет, заботится про всех…
— Кого? Куда тащит? — не понял Петухов.
— Знамо куда! В дом! Ить детей прорва, цельных пятеро. Взрослые! Да унуки, да мы с дедом! Посчитай, на сколь надо? Па совхозный заработок и пензии — ни в жисть не прожить, как ни тянись…
— С другими невестками ладите?
— Ну а она одна — у старшего сына. Так даже лучше дочки. Добрее, сердечнее и теплее. Другого сына развела. Аж в прошлом годе. Тоже дурку приволок. Живо спровадила. Ну, про Витькину гадюку сказывала. А последний, Колька, еще в школе учится.
— Сколько ж ему лет?
— Шестнадцать.
— А вам?
— Семьдесят два! — усмехнулась и сказала: — Вот и совхоз подивился, когда Кольку родила. Они в двадцать не беременеют. А мы с дедом и в стари годные. Ничего, выходится наш меньший, старшие не оставят.
— Вы все вместе живете?
— Нет! Все в квартирах своих. Теперь бы Витьку спихнуть. Втроем останемся. Это куда с добром. Не хочу, чтоб мной невестки командовали.
— А если ваших сыновей обидят?
— Кого, Витьку? Да кинь ты! Он за себя всегда постоит.
— Да успокойтесь, Ванюша! Эта бабка вовсе не больная! Она скряга, дрянь, но в своем доме всеми правит. Видимо, невестка сказала что-то невпопад, старая и взъелась. Они все уважения к себе ждут. Оно на пустом месте не растет. Через месяц ее спокойно домой отпустите, — улыбалась потом Таисия Тимофеевна и добавила: — Сколько таких старух через наши руки и больницу прошло, со счету сбились. Дольше двух месяцев ни одна не лежала.
— Скажите, эти ваши старухи рожали в пятьдесят шесть лет?
— Нет. Самое позднее — в сорок три.
— А эта родила! У нее внук от старшего сына — ровесник ее младшего. Разве это нормально? Вы приглядитесь, типичная шизофреничка, — спорил Иван.
— У бабки повышенная сексуальная потребность. И удивляться нечему, она войну пережила, ждала мужа!
— Да ладно вам! Когда эта война закончилась? А старуха все еще девкой себя считает, старая озорница, шалунья беззубая! Посмотрите, где она руки держит на восьмом десятке. — Петухов покраснел за свою наблюдательность.
— Не судите строго, в младенчество впадает…
— Час от часу не легче! — еле выдохнул Иван.
— Завтра я покажу вам свою больную. Теперь она спит после укола. Вот бабонька! Ее отпусти в город, она одна всех мужиков изнасилует. Вы ей лучше не попадайтесь в коридоре в одиночку. Заранее предупреждаю.
— А что с ней? Кто она?
