О переменах, произошедших в душе Шютца, выразительно говорит сопоставление его опусов, созданных до войны и в период ее мрачного разгула. Если «Псалмы Давида», сверкающие счастьем молодости, воспринимаются многими как вариант итальянского лирического мадригала, то все последующие его произведения проникнуты духом страстного моления.
Особо отметим «Пассивны», или «Страсти». Композитору было около восьмидесяти лет, когда он сочинил все четыре своих пассиона. Шютц написал их отдельно по четырем евангелистам: Матфею, Марку, Луке, Иоанну и завершил в 1666 году. Впоследствии они исполнялись, будучи объединены в одну цельную композицию. «Страсти» издавна жили в народной немецкой среде. Это был отпрыск средневековой литургической драмы. Шютцевским «Страстям» предшествовала, по крайней мере, полуторавековая народная традиция. И он отнесся к этой традиции внимательно и бережно, согласовывал свой собственный стиль с ее сложившимися художественными требованиями.
Музыка их исполнена глубокого чувства и художественной правды — это концентрат идеи страдания и самопожертвования. Очищенная от всех внешних красот музыка предстает суровой, оголенной, как будто простой. Но простота эта обманчива. Она несет в себе музыкальную мысль во всей ее чистоте и высшей одухотворенности и достигает драматической силы, не уступающей силе этого образа в его более театральных и современных по форме произведениях. Перед слушателем в архаичных облачениях евангельских персонажей проходят живые люди, любящие и ненавидящие, страдающие и радующиеся, праведные и грешные.
В это же время Шютц сочинил «Рождественскую ораторию». Этот поздний его опус — апогей блеска и чувственной красоты. Здесь композитор разрабатывает такую богатую гамму индивидуальных характеристик, какой нет в его более ранних произведениях. Зато инструментовка последнего крупного произведения Шютца — празднично-величального «Магнификата» (1671 год) сверкает разнообразными и яркими тембрами: три хора поддержаны оркестром со струнными, гобоем, фаготами, трубой и тремя тромбонами.
Шютц был увлечен разными сторонами духовного искусства. В своих произведениях он предстает как мыслитель, трактующий вопросы жизни и смерти, вечности и человеческого бытия. Некоторые произведения, созданные композитором для придворной церкви, становились после их публикации по существу массовым искусством: самые широкие круги немцев слышали в них «свой голос». Это редкое соединение философской глубины и усложненного профессионализма с исключительной силой непосредственного воздействия стало одной из характерных особенностей его музыки.
