«Паланкин, подходящий для человека моего телосложения», – пронеслось в его голове, когда забили крышку. Тирион слышал чьи-то крики, пока его куда-то катили, и с каждым ударом бился головой о дно. Мир вокруг беспрерывно вращался, бочка катилась вниз, а затем внезапно остановилась с таким треском, что он чуть не заорал. А когда в неё врезалась другая бочка, Тирион прикусил язык.
На его памяти это было самое долгое путешествие в жизни, хотя в действительности оно не могло длиться больше получаса. Его поднимали и опускали, катили и укладывали в штабеля, переворачивали, ставили ровно и вновь куда-то катили. Сквозь деревянные планки до него доносились крики людей, и один раз он расслышал неподалёку лошадиное ржание. Онемевшие ноги начало покалывать, и вскоре они ныли так, что он начисто забыл про головную боль.
Всё закончилось так же, как началось: бочку опять покатили, отчего у него закружилась голова и прибавилось ушибов. Снаружи раздавались чьи-то голоса, разговаривавшие на незнакомом языке. Кто-то принялся долбить бочку сверху, и крышка внезапно треснула. Внутрь хлынули свет и свежий воздух. Тирион жадно вдохнул и попытался встать, но только опрокинул бочку набок, вывалившись на плотно утрамбованный земляной пол.
Над ним возвышался необъятных размеров мужчина с разделённой на две части жёлтой бородой. Толстяк сжимал в руках деревянный молоток и железное долото. Вполне способная послужить шатром на турнире рубаха, перехваченная незатянутым ремнём, демонстрировала свету огромное белое брюхо и пару больших, покрытых жёстким светлым волосом грудей, болтавшихся, словно мешки с салом. Он напомнил Тириону дохлую морскую корову, которую однажды принесло море в пещеры у подножия Кастерли-Рок.
Толстяк глянул вниз и ухмыльнулся:
– Пьяный карлик, – произнёс он на общем языке Вестероса.
– Тухлая морская корова.
Рот Тириона был полон крови, и он сплюнул её под ноги толстяку. Они находились в длинном полутёмном подвале со сводчатым потолком. У покрытых пятнами селитры стен стояло столько бочек с вином и элем, что мучимый жаждой карлик мог пить всю ночь. «Или всю оставшуюся жизнь».
– А ты дерзкий. Мне это нравится в карликах.
Когда толстяк рассмеялся, его плоть так затряслась, что Тирион испугался, как бы тот не упал и не раздавил его.
– Ты голоден, мой маленький друг? Устал?
– Страдаю от жажды. – Тирион поднялся на колени. – И измарался.
Толстяк принюхался.
– Ванна прежде всего. Потом еда и мягкая постель, так? Мои слуги позаботятся об этом. – Он отложил инструменты в сторону. – Мой дом – твой дом. Друг моего друга за морем – друг Иллирио Мопатиса. Да.
