- Красильни и у нас есть, - вспомнил Тезей, как мальчишкой плавал с дедом на Эгину и видел там собранных в одном месте рабов, как раз занимающихся окраской материй.
- Если нашего грека расшевелить, --охотно подхватил слова Тезея Мусей, - за него трех финикиян выменять можно будет.
- Не очень-то, - усомнилась Герофила, - финикияне мастера и из денег деньги делать. Там не только отдельные хозяева в долг деньги под проценты дают, но и целые общины.
Такого представить себе в мегароне афинского царя не могли и очень таким делам удивились.
Герофила принялась описывать и Вавилон, где воины не расходятся по домам и обедают вместе со своим царем, где круг делят на триста шестьдесят частей. Увлекшись, вспомнила о Египте, его гигантских пирамидах, построенных очень давно, об ученых жрецах, хранящих массу необычайных тайн о земле и небесных светилах, рассказала о прозрачном стеклышке, которое, если его к чему-то приблизить, увеличивает всякую вещь во много раз, о серой маленькой стрелке, всегда показывающей в сторону большой северной звезды.
Больше всех, слушая, волновался Поликарп. Это было очень заметно, и Тезей с улыбкой объяснил:
- Наш Поликарпик иногда скажет такое хорошее и умное, что сам себе не верит... И считает, что об этом он уже от кого-то слышал, но позабыл от кого. Он потому-то и дом оставил, чтобы узнать, откуда к нему приходят мысли. Сейчас, наверное, думает - от египтян или от вавилонян.
Герофила продолжала рассказывать:
- И в Азии есть свои пророчества... Вот одно из них: южный ветер одолеет северный, и придут люди с востока, и повернется страна, как гончарный круг, и смятение будет повсюду...
- Так туда же сейчас надо ехать! - воскликнул Поликарп. - Ведь можно опоздать.
- Вот и поплывем вместе, - предложила Герофила.
Поликарп засмущался и притих.
- Не могу, - вздохнул он, помолчав, - я нужен Тезею. Как же с народовластием...
- Что ты, Поликарпик, - мягко остановил его Тезей, - плыви, милый. Мы тут без тебя управимся, не думай.
И сказал так еще потому, что всегда внутренне был настроен никому не причинять неудобств. Ему самому это мешало в первую очередь.
- А ты? - спросила Герофила Лаодику.
- Я туда, куда и мой Поликарпик, - просто ответила Лаодика.
Вот она, еще одна проделка Гермеса. Так вот решилось и еще одно важное дело, сразу всех опять возбудившее, и печали прибавилось в мегароне.
...Среди ночи Герофила, припав к Тезею, расплакалась. Он лежал, осторожно, не двигаясь, чтобы ей не мешать. Обильные слезы Герофилы растекались по его коже.
