– Видали? По государеву делу иду!
Однако не все сразу поняли, что это означает.
– Вот и иди на хрен, сука! – сказал один из присутствующих, сплевывая скорлупу. – Ща мы тебе глаз на задницу натягивать будем!
– Ты мне препятствовать?! – возвысил голос Митька. – Все слышали? Вот ты, ты и ты – слышали? Трое свидетелей имею! Коли расспрос будет, они на тебя и покажут! Может, еще что хорошее про государыню скажешь, а?
Челюсти у служилых отвисли, они выпучили глаза – обвинение было вроде бы напрасным, но убойным.
– Кажись, ничо не сказывал… – пролепетал любитель орехов.
Митька не дал оппоненту собраться с мыслями:
– Уйди с дороги, падаль!!
– Дык…
– Уди, говорю!!!
Ему дали дорогу. Оставалось молить Бога, чтобы заказчик данного острога оказался на месте.
Бог помог или дьявол, но начальник был на месте. Он сидел за столом, подперев кулаком голову, и думал, вероятно о чем-то возвышенном. Компанию ему составляли пучок черемши, глиняная кружка и объемистая бутыль зеленоватого стекла.
Андрей Васильевич Шубин был одним из старожилов Камчатки, поскольку прибыл сюда через несколько лет после ее открытия. Вместе с Козыревским, Анциферовым, Малаховым и другими он принимал активное участие в казачьих бунтах. По делу об убийстве в 1711 году трех приказчиков он оказался под следствием и понес наказание – был бит кнутом нещадно. Покрытая шрамами спина дала ему важное преимущество в дальнейшей жизни – он считался чистым перед законом, в отличие от некоторых соратников, сумевших избежать наказания. Он даже получил чин десятника. В периоды междувластия камчатские приказчики и комиссары охотно ставили его заказчиком Верхнекамчатского острога – за соответствующую мзду, конечно. Когда в остроге вновь воцарялся какой-нибудь новоприбывший якутский ставленник, Шубин опускался на ступеньку ниже – заплатив «окуп», становился ясачным сборщиком. Незадолго до своей гибели Иван Малахов что-то не поделил с Андреем Шубиным, и былые дружеские отношения быстро переросли во вражду. Молодой Малахов ее продолжил и развил, «браконьерствуя» на территории, подсудной Верхнекамчатскому острогу.
– Мир вашему дому, господин заказчик! – вежливо сказал Митька.
Хозяин не шевельнулся, не посмотрел на гостя, но спустя малое время ласково попросил:
– Сгинь, паскуда.
– Никак не могу, Андрей Васильевич! – бодро отреагировал Митька. – По государеву делу я.
– Во бля… И этот туда же… – безнадежно вздохнул Шубин.
С видимым усилием он поднял голову и уставился на посетителя. Взор его постепенно становился все более ясным. Наконец увиденное было осмыслено.
