— Хорошо. — Красс отвел Едиота в сторону и взглянул через плечо на толкового юношу. — Отдай мне племянника — и забирай все это отребье.
— Ох! Бог накажет… — «Как быть? Не отдашь в обмен — даром возьмет». — Ладно, договорились. Но пусть он не знает… до времени. Скажем, я приставил его к тебе служить. После, уже за Евфратом, предъявишь купчую. Не станет особо шуметь. Он человек покладистый. Но смотри, не обижай его! Все-таки — сын моей сестры. — «О Яхве! — обратился он мысленно к Богу. — Прости раба своего. Я принесу в твой храм богатый дар…»
Натан смотрел на них, как всегда, тихий, скромный, внимательный. Молодой умный еврей. С ясным взглядом, тонким лицом… и тонким слухом.
* * *
…Раз в жизни случилась размолвка между старшим и младшим Крассами — Марком и Публием, сыном его. Это было десять лет назад, когда Каталина задумал ниспровергнуть существующий в Риме порядок.
Нашелся один, говоривший: «Марк Лициний Красс причастен к заговору!» Но никто не верил обличителю — он занимал незначительное положение.
Зато поверили Марку Тулию Цицерону: в своем сочинении «О консульстве» знаменитый оратор писал, что Красс как-то ночью принес ему письмо, касавшееся дела Каталины, и подтвердил — да, тайный сговор существует.
Красс, как всегда, уцелел. И, как следовало ожидать, возненавидел Цицерона. Но вредить оратору открыто Крассу мешал его сын. Ибо Публий, начитанный и любознательный, в такой степени был привязан к Цицерону, что, когда тот подвергся судебному преследованию, он вместе с ним сменил обычную одежду на траурную и заставил сделать то же и других молодых людей.
Он убедил отца примириться с недругом. С тех пор между ними не возникало разногласий. Публий, по воле отца и своему желанию, отправился с Цезарем в Галлию, — и теперь явился к родителю весь в знаках отличия за доблесть…
Ветер смел с дороги тучу пыли; из-под нее огромной стаей перелетных птиц вынырнул тысячный конный отряд…
Старший Красс ходил смотреть галлов, которых привел сын его Публий: вид у них независимый, гордый и веселый. Лишь одна центурия отличалась от других: рыжеволосый, голубоглазый, хмурый народ.
— Свевы, — так объяснил ему Публий. — Германцы наемные…
Публий Красс, красный от ветра, серый от праха, отмок, отогрелся в теремах при храме и, натеревшись душистой мазью, возлежал рядом с отцом за доброй трапезой.
Здесь, на Востоке, римляне не скупились на еду и питье, как скупились у себя дома, ели и пили обильно, как им казалось, «по-восточному». Хотя на Востоке никто не ест и не пьет обильно и вкусно, кроме царей и вельмож. Но, правда, ведь не о черни тут речь…
