Его трясло, как человека, на глазах которого зарезали родную мать.
— Конец моему терпению! — вскричал и Марк Лициний Красс. — Надоело с тобой возиться.
Теперь, когда кольцо оказалось у него и перестало освещать Эксатра своим непонятным светом, Красс прояснившимся взором увидел раба во всем его ничтожестве.
Он сделал знак Мордухаю.
Мордухай страшным ударом свалил Эксатра с ног.
Пока поверженный раб, распластавшись под колонной, лежал в беспамятстве, кузнецы из обоза надели ему железный ошейник с длинной и прочной цепью. Очнулся Эксатр от дикой боли во лбу, — будто глаза ему ослепили, сунув в них раскаленное железо.
Он закричал, забился, но его держали крепко.
— Полюбуйся! — Красс злорадно поднес к его безумным глазам круглое зеркало.
И Эксатр прочитал у себя на багровом лбу отраженную надпись: «Верни беглого Крассу».
Заклеймили! Лучше б они исхлестали его бичами.
Такой человек, как он, способен выдержать любую боль, но не сможет вынести позора.
— Деркето накажет! — заплакал невольник. — Запомни, Красс: она тебе отомстит…
— Хе, поэзия!
Эксатр наотрез отказался считать и переписывать добычу:
— Ты выжег мне мозг.
Его приковали к низу колонны, чтобы пришел немного в себя. И, дергаясь на прочной цепи, он временами выл, как собака.
— Вой, — со смехом поощрял его Красс. — Наконец-то ты принял обличье, достойное пса раба.
— О Анахита! — молился Эксатр. — О Ардвисура-Анахита…
Он искусал себе руки и чуть не обломал острые зубы о железную цепь.
И вдруг запрокинул голову, закрыл глаза — и запел. Никто никогда в этих краях не слышал песен таких тягучих, надрывистых, всего из пяти переливчатых тонов, на таком гортанном, грубом, шипящем языке.
Может, и для него самого это был чужой язык, усвоенный где-то в долгих скитаниях. Песня другого народа, другой даже расы: в ней звучало эхо далеких лесистых гор и сквозила необъятность желтых степей под чистым синим небом.
Эксатр бросил песню, едва начав, показал, тараща глаза, язык Мордухаю, сплюнул — и завалился спать.
— Не горит, — сказал он с усмешкой. Хотя лоб у него горел. Душа — тоже.
— Хэ-хэ. — Мордухай толстым пальцем постучал себе по виску. Мол, рехнулся наш умник.
Так был посрамлен заносчивый варвар, который не мог мириться с неволей. Красс торжествовал. Он одержал победу над строптивцем…
Красс пожаловался Едиоту:
— Письмоводитель мой… захворал. Не поможешь ли пересчитать добычу? Я не знаю здешних цен.
— У меня есть отличный письмоводитель! — сказал с готовностью Едиот. — Я и сам тебе помогу.
